В дни Бородина

Виновниками того, что Россия, впервые со времен убогого умом императора Петра Третьего, оказалась вынуждена воевать за чужие интересы, были сам Наполеон с его дурацкой идеей континентальной блокады, и пробританская придворная камарилья, окружавшая императора Александра Первого. Первого виновника никому не нужной войны Артанский князь Серегин нейтрализовал во время Бородинской битвы, а пышный императорский кортеж второго как раз сейчас подъезжает к ставке Кутузова. Сейчас, в конце сентября (по новому стилю) в окрестностях Москвы еще стоит пусть и прохладная, но сухая погода, а окрасившиеся золотом и багрянцем леса навевают мысли о знаменитой русской золотой осени. Но пройдет еще совсем немного времени – и небосклон над среднерусской возвышенностью затянут непроглядные серые тучи, после чего из них пойдет дождь, варьирующийся от мелкой мороси, до состояния «разверзлись хляби небесные».

Это унылое и мокрое осеннее время Александр Павлович планировал провести в хлебосольной купеческо-аристократической Москве, чтобы потом, по первому морозу со снежком, на санях вернуться в Санкт-Петербург… Впрочем, дальнейшие планы русского императора к описываемым событиям отношения почти не имеют, ибо человек только предполагает, а Господь располагает. Ведь никому не ведомо, как сложится судьба этого человека в дальнейшем. Да он и сам не знает, чем закончится его поездка, и по этой причине непрерывно находится в состоянии душевного мандража. Пока император ехал в карете от Петербурга к Бородину, навстречу ему летели слухи об Артанском князе, один другого чудесатее. Народная молва наделяла Артанского князя тем набором признаков, которыми обладали герои народных русских сказок и былин: Илья Муромец, Добрыня Никитич, Алеша Попович, Иван Царевич и прочие персонажи, выступавшие в бой за землю русскую против иноземного супостата.

Несомненно, русский по крови, но в тоже время удачливый кондотьер, обладатель мощнейшей частной армии, Артанский князь в этих слухах выглядел человеком взвешенным, трезвым и разумным, не принимающим решений с кондачка. И в то же время народ подметил, что, обычно уступчивый и милосердный, он в своих самых важных решениях чаще всего бывает неумолим. Император Александр в глубине души понимал, что виноват в войне именно он сам и больше никто, и поэтому страшился неизбежной встречи с Божьим Посланцем, принесшим в мир огненный меч архистратига Михаила. Кто знает, как может обернуться встреча сурового воителя, облеченного полномочиями самим Всевышним, и грешного человека, по странному недоразумению называющимся Помазанником Божьим.

Но, к величайшему облегчению Александра Павловича, Кутузов встречал его совершенно один. В первую минуту император даже не узнал своего главнокомандующего, который, казалось, сбросил с плеч лет двадцать и избавился от половины своих болячек. Потом, присмотревшись, император понял, что Кутузов все тот же, да только в качестве высшей инстанции он признает теперь исключительно Божью волю в пересказе Артанского князя, и больше ничего. О том, как над полем битвы был обнажен огненный меч архангела Михаила, и о том, как трепетало во время атаки на ветру священное алое знамя, распространяющее вокруг себя волны багрового сияния, полного священной ярости, император был уже наслышан предостаточно. На этом фоне совершенно обыденными выглядели и суперснаряды к суперпушкам, и необычно часто стреляющие ружья, нанесшие французам такой уничтожающий урон. При этом одно было ясно – новой пугачевщины из-за появления Артанского князя не будет. Не того типа оказался этот народный герой, чтобы звать Русь к топору.

Но как ни оглядывался вышедший из кареты император, вокруг не было ничего необычного, только рядом с Кутузовым стоял не его обычный адъютант, а молодой генерал-артиллерист, известный своей отчаянной храбростью и невероятной силой. Александр Павлович напряг память и вспомнил имя храбреца и рубаки – Василий Костенецкий. Именно о нем главнокомандующий русской армией писал как о первом русском офицере, лицом к лицу встретившемся с войсками Артанского князя.

– Здравия желаю, ваше императорское величество! – с непроницаемым видом произнес Кутузов.

– И вам тоже здравствовать, Михайло Илларионович, – ответил Император Всероссийский. – Поскольку ваши письменные рапорта, посланные на мой адрес, оказались верхом недоговоренностей, вызывающих у меня жгучее любопытство, жду от вас максимально подробного и точного личного доклада о том, что случилось на этом поле в день сражения с войсками Наполеона Бонапарта, а также о том, кто таков есть Артанский князь Серегин и чего он от нас хочет…

– Прошу вас, ваше величество, пройдемте, – вместо ответа произнес Кутузов и указал на дверь дома, в котором помещался его штаб.