Пров.
Слушай, а кто теперь той бедной тетке помогать будет?Зоя.
Какой тетке?Пров.
Ну, ты говорила, у которой пенсия маленькая.Зоя.
Не знаю.Пров.
Давай как-нибудь подрабатывать в ее пользу. Тимур и его команда… Я, знаешь, боюсь.Зоя.
Чего? Мать замяла это дело.Пров.
Нет, не этого. Чтоб не как Коля Хабалкин…Зоя.
Ты что? Что ты!Пров.
Нет-нет… Не бойся!..Зоя.
Вы приятели были?Пров.
Нет. Так, иногда вместе до метро шли, и то редко. Он как видит, что кто-то за ним идет, шагу прибавляет, не хочет. Кто же будет навязываться… В тот день я еще удивился, что он меня догнал. Идем, говорит, вместе. Я, знаешь, почему-то даже обрадовался. Думаю: «Со всеми молчит, а ко мне сам подошел». Лестно вроде. Глупо, конечно… И как-то он это так сказал – «Пойдем вместе»… Что-то у него в голосе было.Зоя.
О чем говорили-то?Пров.
Так. Болтали. Про кино, про последние известия. Я вот в уме все перебираю… Во-первых, почему он ко мне подошел. Вернее, не почему, а зачем. Ему что-то надо было. Дошли. Он говорит: «Будь-будь!» Я тоже: «Будь-будь. Пока!» А этого «пока» уже и нет. Есть «все», а не «пока». А ведь он чего-то ждал, я это чувствовал. Ведь зачем-то догнал. Он же ко мне, вроде как к печке погреться, прислонялся, а я… Мне бы, понимаешь, вместо «пока» спросить: «Коля, ты что-то темнишь, выкладывай». Я понимал, что эту фразу надо было произнести, но из-за какой-то вшивой фанаберии не сказал. Мол, ты мне «пока» и я тебе «пока». Идиот! Надо слушать внутренний голос, а не дурацкие мозги. Они только крутят, крутят…Зоя.
А во-вторых?Пров.
Что – во-вторых?.. А… А… Во-вторых, среди трепа нашего он меня спросил – и ты знаешь, ни с того ни с сего: «У тебя много злых мыслей?» Я подумал, что он это обо мне, – дескать, не злюсь ли я на него, что он всегда в стороне. «Нет, – говорю, – немного, чего мне на тебя злиться». Он засмеялся: «Да я не о себе, не все ли мне равно, как ты обо мне думаешь». Это он с досады, что я именно о нем подумал. «Я тебя вообще спрашиваю: много у тебя в голове злых мыслей?»Зоя.
Ну, а ты чего?Пров
. Я говорю: «Бывают, конечно, но потом, слава Богу, испаряются».Зоя.
А он?Пров.
«Завидую», – говорит. А потом добавил: «Звери, наверное, счастливее людей, они не мыслят». Я ему говорю: «Ну, тогда, знаешь, растения еще счастливее». А он уже прямо как-то с остервенением: «Верно, самые счастливые – камни! Я бы хотел быть камнем. Существовать миллионы лет, все видеть и ни на что не реагировать».Зоя.
Жуть какая!Пров.
«Откуда ты знаешь, – я ему говорю, – что камни ничего не чувствуют? Вот выяснилось: растения чувствуют. Цветы реагируют, например, когда к ним приближаются с целью сорвать, и по-другому – когда понюхать».Зоя.
Ерунда какая! Что, по-твоему, если я рву цветы, им больно?Пров.
Говорят.Зоя.
Ты уж извини. Тогда вообще жить невозможно.Пров.
Я когда с портфелем побежал, у меня противная мысль была, даже, знаешь, не столько противная – злая. Злоба, конечно, от бессилия возникает.Зоя.
Да что у тебя?Пров.
Я хочу, чтоб дом был чистый.Зоя.
А я совсем по-другому все чувствую. Отец в тюрьме, мать пьет часто, но я ее понимаю… Я люблю жизнь и детей учить хочу. Я буду их учить любить жизнь… Хочешь, я тебя поцелую?Пров смотрит на Зою. Та подходит к нему и частыми поцелуями покрывает его лицо. Прижимаются щека к щеке.
Не надо. Проша! Не надо!..
Пров
Зоя.
Проша, я не люблю злых.Во время разговора Прова с Зоей Искра и Наталья Гавриловна переносят вещи Искры из ее квартиры в комнаты Судаковых.
Наталья Гавриловна
. Проша!В столовую вошел Пров.
Ты пока в кабинете отца останешься. В твоей комнате будет Искра.
Пров.
Пожалуйста!Слышны удары молотка, забивающего гвозди.
Что это?
Наталья Гавриловна
. Понятия не имею.Пров идет на стук, возвращается и проходит в кабинет. Входит Егор.
Егор
. Мне никто не звонил, Наталья Гавриловна? Наталья Гавриловна. Нет. А вы встретились с товарищем?Егор
. Да. Славно поболтали, я его давно не видел. В школе учились вместе. Он из Челябинска приехал на праздник…Входит Судаков.
Я, Степан Алексеевич, вчера забыл вам сказать: на заседании в главке…