В долгу у отца подруги

А я питаю глупую надежду, что это какой-то его двойник или, на худой конец, брат-близнец. Но Мира разрушает мои надежды:

– Мой папа, Игнат Владимирович. Папочка, может, ты отпустишь меня с Соней погулять? Она хорошая, положительная девочка. С ней я точно не встряну в приключения.

На словах “хорошая, положительная девочка” брови Игната немного приподнимаются, а я давлюсь воздухом и закашливаюсь.

– Все нормально? – спрашивает Мира.

– Да, все хорошо. Просто…

– Нет, – отрезает Игнат, не сводя с меня взгляда. – Мира, в машину. Сейчас же.

– Может, подвезем хотя бы? Ей черт знает куда тащиться на съемную квартиру.

– Нет, – так же резко отвечает Игнат.

– Ну пап, – психует Мира, нахмурившись. – Это невежливо!

Сжав челюсти, он играет желваками, а потом хмуро кивает.

– Садись, – бросает коротко и сам занимает пассажирское сиденье.

– У него, наверное, день  не задался, – бубнит подруга и пропускает меня вперед на заднее сиденье.

Вежливо здороваюсь с водителем и опять чуть не давлюсь воздухом. За рулем сидит тот самый мужик, который привел меня к Цареву. Он кивает в знак приветствия, и машина отъезжает от института.

Всю дорогу Мира щебечет, рассказывая папе, как хорошо она выступила с докладом. Какая молодец, что подготовилась к семинару, а еще решила поучаствовать в постановочной сценке ко дню рождения Лермонтова. Игнат слушает ее, периодически кивая и тихо задавая вопросы.

Но я слышу его голос. Спокойный, бархатный, с ласковыми нотками. Со мной он разговаривает совсем иначе. С дочкой он довольно мягкий, хоть и пытается казаться строгим. А со мной… он подавляет. Я просто не нахожу, что ответить всякий раз, когда Игнат общается со мной с позиции силы.

– О, приехали, – говорит Мира. – Слава, так мы же не назвали адрес!

Меня окатывает ледяной волной, когда я тоже это понимаю. Как Игнат будет объяснять дочери, что меня привезли куда нужно, когда я даже не сказала адрес?

– Мирослава, неужели ты думаешь, я не знаю, где живут твои друзья? – спрашивает он, повернув голову и впившись в дочь вопросительным взглядом. – Я знаю все, – спокойнее и даже с какой-то угрозой добавляет он. – Про каждого.