В долине Аргуна

Вошла секретарша и положила новые бумаги, совершенно скрывшие Тумишу. Следователь совсем осмелел. Сверля проницательным взглядом бумажную гору, он воскликнул:

— Да или нет?!

Наступила жуткая тишина. Стало слышно, как на Эльбрусе тает снег.

— Да, — как бы не выдержав пытки, лебединым голосом промолвила прелестная Тумиша и упала со стула, как бы потеряв сознание.

Ханбеков позвал людей, и как бы бесчувственное прекрасное тело отнесли к нему в кабинет и положили на широкий кожаный диван.

— Чем это объяснить? — спросил следователь. — Неужели она действительно под таким тяжким гнетом адатов?

— Товарищ Абуталипов, — проникновенным голосом ответил Ханбеков, стараясь сбоку заглянуть за кипу бумаг, — дело тут прежде всего в страхе перед Казуевым.

— Чем же он страшен?

— О, вы не знаете этого человека! Вот посмотрите, — Сагу Халович пробежал глазами сверху вниз по кипе бумаг, с удивительной легкостью непонятным образом нашел в ней нужное письмо, выхватил его из груды и протянул следователю.

Тот прочитал:

«Следователю областной прокуратуры т. Абуталипову. Копия: Курту Вальдхайму, Генеральному секретарю ООН. Нью-Йорк. О злодеяниях гражданина Казуева на службе и в быту.

Гр-н Казуев несколько лет возглавляет животноводческую ферму совхоза. В последнее время на ферме начался падеж молодняка. Почему? — спросите вы, товарищ Абуталипов и господин Вальдхайм. Я отвечу: гр-н Казуев вступил в преступный сговор с одной австралийской фирмой: он обязался тайно поставить ей крупную партию молодой телячьей кожи и с этой целью морит бедных животных. «Нет!» гневно говорим мы подобным злодеяниям. Наша совесть не может мириться с таким попранием идей гуманизма, провозглашенных еще Томасом Мором и получивших дальнейшее развитие в речах и практической деятельности товарища Сату Халовича Ханбекова.

Столь же аморально ведет себя гр-н Казуев и в быту. «Не выйдет! — говорим мы ему и здесь. — Не те времена!» Мировая общественность требует: к ответу Казуева!

Кезилг».

— Кто этот Кезилг? — спросил следователь.

— Один из достойнейших людей района! — Ханбеков даже встал со стула, чтобы следователь видел его во весь рост. — Перспективнейший товарищ. Между прочим, совершенно самостоятельным и оригинальным путем, ничего не зная о Копернике, пришел к выводу о вращении Земли вокруг Солнца. Сейчас работает над открытием закона Гей-Люссака.

— И что же? — полюбопытствовал следователь.

— Работа близка к завершению, — как на интервью ответил Ханбеков.

— Когда завершит окончательно, сообщите нам в прокуратуру.

— Почту за долг. А зачем?

— Да, может, он и нам какой-нибудь хороший закончик откроет, скажем, для уголовного кодекса.

— Вполне вероятно! — воскликнул Ханбеков, радуясь, что разговор ушел далеко в сторону. — Только попросить надо как следует. Впрочем, можно и приказать. Ведь открытие — это дело такое…

Они помолчали. Каждый старался угадать, что происходит по ту сторону бумажной горы. Вошла секретарша и еще доложила писем. Гора сделалась совсем высокой и довольно зыбкой, она колебалась. Чтобы придать ей устойчивость, Ханбеков встал и положил на нее сверху тяжелый письменный прибор. Следователь не возражал против укрепления горы, и она, кажется, действительно окрепла.

— Сату Халович, — послышалось наконец со стороны Абуталипова, — а ведь есть и такие сведения, будто вы помогали Жуме.

— Да, помогал, — тотчас раздалось по другую сторону, — помогал ему устроиться на работу, помогал найти временное жилье, пока строился его дом… Что же в этом плохого? Да это моя прямая обязанность!

— Разумеется, это даже очень хорошо, но при одном непременном условии: если Жума честный труженик, а не религиозный мошенник.

— Я уже говорил…

— Хорошо, я вас больше не задерживаю, — было полное впечатление, что это произнесла сама бумажная гора. — Пожалуйста, скажите, чтобы ко мне пригласили Казуева и его жену Кесират.

— Будет исполнено, — Ханбеков встал и, то и дело оглядываясь на гору, пошел к двери. В коридоре он перевел дух и бегом пустился в свой кабинет.

— Ну, как я исполнила роль? — встретила его Тумиша.