В долине Иордана

Но довольно о древней исторіи Бахръ-эль-Лута: что бы ни произошло на берегахъ Малой Азіи, какія бы катастрофы въ родѣ Смирнскаго и Алеппскаго землетрясеній ни разразились въ окрестностяхъ Мертваго Моря, ононе оживетъ никогда. Не заглядывая далеко впередъ, мывсе-таки можемъ съдостаточною вѣроятностью предсказать его недалекое будущее. Припомнимъ только что бассейнъ Лотова озера лежитъ въ области широкаго поднятія почвы, замѣченнаго уже давно; берега Малой Азіи не перестаютъ выходить изъ воды со времени появленія на нихъ человѣка. «Вся эта часть азіятскаго континента увеличилась уже въ историческую эпоху значительнымъ понсомъ въ ущербъ Средиземному морю»; обмелѣли древнія гавани Тира и Сидона, приподнявшихся изъ воды; славная гавань Яффы, принимавшая корабли фараоновъ и Финикіянъ, загородилась огромными камнями, высунувшимися изъ воды. Вся Саронская долина не что иное какъ подарокъ моря, нѣкогда омывавшаго подножья Іудейскихъ горъ. Вмѣстѣ со поверхностью Іудеи повышается медленно и котловина заключающая въ себѣ Мертвое Море. Постепенно, хотя и медленно повышаясь не относительно окрестной страны, но вмѣстѣ съ горами, окружающими его берега, небольшой замкнутый бассейнъ уже въ силу геологическихъ причинъ долженъ усиливать свое испареніе и еще болѣе сгущать и безъ того пересыщенныя воды. Если мы представимъ себѣ что сгущеніе воды Мертваго Моря и отложеніе приносимыхъ туда солей, почти безъ возможности выноса, будетъ идти хотя также какъ и теперь (даже не crescendo, какъ того можно ожидать), то не очень далеко то время когда названіе Мертваго Моря будетъ прилагаться къ массѣ минеральныхъ солей.

IX

Я не знаю, какъ я дождался утра, которое мнѣ казалось, медлило прійти чтобы прекратить мои страданія. Забываясь лишь минутами, я безпрестанно открывалъ глаза, словно стараясь уловить восходъ солнца на колеблющейся поверхности Бахръ-эль-Лута. Вотъ уже началъ меркнуть доселѣ ясный матово-серебристый свѣтъ луны, блѣдная, бѣлесоватая, она какъ будто спѣшила закатиться за Іудейскія горы, прежде чѣмъ золотые лучи солнца обезцвѣтятъ ея блѣдный ликъ. Вотъ звѣздочки уже укоротили свои мерцающіе лучи, пособрали ихъ въ свое маленькое тѣльце и поспѣшили утонуть гдѣ-то въ начинавшей блѣднѣть синевѣ. На Востокѣ къ горамъ Заіорданскимъ, въ сторонѣ полузагадочной Моавіи, гдѣ еще такъ недавно ходили черныя тучи, небо было такъ ярко и свѣтло, какъ будто пали на негоснопы невидимаго сіянія; поблѣднѣла его синева, лиловая тѣнь набѣжала на нее и розовый свѣтъ зари загорѣлся надъ горами. Свѣтлый оттѣнокъ легъ и на поверхность Мертваго Моря, окрасивъ рябины его стально-синихъ водъ.

— Эль-хамди-Лиллахи, Салла-эн-Неби (слава Богу, слава Пророку)! проговорилъ, приподнимаясь со своего ложа, проводникъ г. Пижо при видѣ показавшейся зари. — Тулуу еш-Шемсъ таибъ (восходъ солнца хорошъ), добавилъ онъ, начиная свою утреннюю молитву. Не долго продолжалось фетха (утренняя молитва) Араба, которую онъ не сопровождалъ омовеніемъ по недостатку воды. — Сабахкумъ билъ шеръ, эфенди(Съ добрымъ утромъ, господинъ)! обратился затѣмъ ко мнѣ Селикъ, увидавъ что я лежу уже съ открытыми глазами.

Чуткій Османъ при первыхъ словахъ Селика былъ тоже на ногахъ и пошелъ къ лошадямъ, о которыхъ онъ заботился больше чѣмъ о своемъ господинѣ. Зная что намъ сегодня предстоитъ часа три-четыре безводнаго пути къ Мар-Саба, онъ готовился снова сводить коней на Іорданъ чтобы выступить тотчасъ при восходѣ солнца. Мы съ г. Пижо сѣли на нашихъ скакуновъ и понеслись къ зеленѣющимъ берегамъ.

Розовый свѣтъ все еще разливался по восточной половинѣ неба, занимая его до зенита; ближе къ горизонту онъ переходилъ уже въ пурпуръ, золото и кровь, тогда какъ на западѣ, гдѣ еще, какъ полупрозрачная тѣнь, убѣгала луна, все ярче и свѣтлѣе становилось небо и его лазурь. Легкій розовый оттѣнокъ палъ и на море, и на пустыню. Словно яркая окалина побѣжала по металлически-синей поверхности моря; темныя воды его стали какъ-то прозрачнѣе; пронизанная свѣтомъ, масса его вдругъ оживилась, проснулась и пустыня; покраснѣлъ слегка ея золотистый песокъ, загорѣлись огонькомъ вершины известковыхъ холмовъ, лиловыя тѣни побѣжали отъ нихъ по землѣ, и песчаный жаворонокъ понесся навстрѣчу грядущему солнцу. Что-то особенное, ощущаемое только грудью, было разлито въ воздухѣ, очищенномъ бурею…

Быстро мчались наши кони по знакомой тропинкѣ на Іорданъ, и не успѣло еще разгорѣться чудное утро, какъ я уже бросился въ третій разъ въ прохладныя живыя воды Іордана. Несмотря на щипавшую свѣжесть воды, около четверти часа я провелъ въ струяхъ священной рѣки, смывая съ себя грѣшныя воды Бахръ-эль-Лута. Но минеральныя частицы въѣвшіяся въ поры кожи сдѣлали свое дѣло, вызвавъ раздраженіемъ ея довольно значительную экзему почти на всемъ тѣлѣ. Красная, бархатистая, сильно зудящая, особенно на животѣ, бокахъ и предплечіяхъ сыпь уже не могла быть смыта водой Іордана и осталась на память о двукратномъ погруженіи въ воды Мертваго Моря.