В долине лотосов

Зато классовые позиции в селе прояснились до предела. В результате бесчисленных закрытых и открытых собраний, митингов, летучек и других политических мероприятий все наконец поняли, что батрак лучше бедняка, бедняк лучше бедного середняка, бедный середняк лучше обычного середняка, просто середняк лучше богатого середняка – и так далее по ранжиру, состоящему из трех классов и девяти рангов. Если соседи по улице вступали в перепалку, им следовало сперва взвесить свои классовые возможности и преимущества. Только маленькие дети не знали всех этих тонкостей, но и они после нескольких зуботычин не решались выходить за пределы социального положения своих родителей. Иногда кто-нибудь из детей печально вздыхал:

– Эх, несчастный я человек, родился в доме богатого середняка! Чуть рот открою, как мне говорят, что мой отец проповедует капитализм, равняется на помещиков и кулаков!

– Подумаешь! – откликался другой. – Ты лучше погляди на детей этих помещиков и кулаков… Их сызмала называют сукиными детьми, заставляют прятать головы, будто черепах…

– Там им и надо! Дети должны отвечать за преступления родителей…

– А мне хорошо, у меня отец – бедный середняк! Теперь моего старшего брата обязательно возьмут в армию…

– А ты знаешь, что у бедных середняков тоже много всяких различий? Ясное или неясное прошлое, сложные или несложные общественные связи, чем занимались предки…

Еще интереснее было так называемое «установление подлинного исторического облика кадровых работников». Каждый из этих работников должен был «пройти социалистическую заставу», то есть чистосердечно рассказать о себе революционным массам. К примеру, все раньше уважали налогового инспектора – немолодого человека, воевавшего в партизанах. Но во время своего отчета он сказал, что вышел из бюрократическо-помещичьей семьи, до партизанского отряда имел связь с одной служанкой, но потом не повторял таких ошибок… Боже, что тут началось! Оказывается, налоговый инспектор, выглядевший таким почтенным, просто мерзавец, старый бабник! Ну погоди, в следующий раз, когда он потребует с меня налог, я ему такое выдам, что его собачья кровь хлынет из горла!

Председатель сельпо на своем публичном отчете буквально плакал и жаловался слушателям, что, хотя сам он из бедной семьи и предки его были батраками, он после революции утратил классовую бдительность и женился на дочери капиталиста, чем крайне осложнил свои семейные и общественные связи. Более того, пыжась, как коротышка, взбирающийся по лестнице, он произвел на свет пятерых детей и уже не мог развестись… Оказывается, что председатель тоже большой мерзавец, сам зять капиталиста, а заправляет всеми нашими лавками и магазинами! Ну что ж, если он посмеет со мной тягаться, я ему в лицо скажу, что он слуга или, того хуже, прихвостень капитализма!

На следующем собрании отчитывался бухгалтер кредитного товарищества. Он сказал, что вышел из бедной городской семьи, но до революции был насильно мобилизован и три года отслужил солдатом в марионеточной армии при японцах. С тех пор сельчане называли его не иначе как марионеточным бухгалтером… По поводу всех этих саморазоблачений кто-то пустил такую частушку:

Припомаженные рожи,
А кругом один разбой.
Наши дохлые вельможи
Вертят мною и тобой!

Базар в Лотосах тоже изменился. Теперь он устраивался не раз в пять дней, а раз в неделю, по воскресеньям, что было удобнее и сельчанам, и другим жителям долины, в том числе работникам ближних предприятий. А откуда взялось само название «воскресенье» и соответствует ли оно требованиям революции, никто не доискивался, потому что сельчане прежде были буддистами и Библии не читали. Они просто знали, что воскресенье является выходным днем во всем мире, и думали, что выбор именно этого дня для базаров поможет установлению великого всемирного единения.