В долине лотосов

– Какой опыт? Очень богатый, на несколько поколений хватит! И среди этого опыта есть вещи, которых вы никогда в жизни не видали. Если я вам не открою глаза, вы такого и во сне не увидите! – Ван Цюшэ снова отхлебнул бататовой водки.

– О, товарищ Ван, расскажите скорей! – Ли Маньгэн тоже поднял свою чашку и сунул в рот арахис.

– Это целый обряд. Называется «три верности и четыре безграничности»! Вот как он начинается. – Ван Цюшэ возбужденно встал, вынул из кармана красный цитатник, крепко прижал его к груди и, устремив горящие глаза вперед, как будто погрузился в волшебный мир; казалось, вокруг его головы возник ореол… – На севере очень много опыта, но самый главный – в выдвижении политики на первое место. Утром и вечером постоянно совершаются еще два обряда, они называются «утром испросить указания» и «вечером доложить об исполнении». Их совершают везде: в учреждениях, школах, поездах, машинах…

Все сидевшие в комнате смотрели на Ван Цюшэ как завороженные. Такого горцы действительно никогда не видели и не слышали.

– Когда же ты собираешься рассказать об этом драгоценном опыте остальным кадровым работникам и революционным массам? – воодушевленно спросил Ли Маньгэн.

– Прямо сейчас, ночью! Революция не ждет. На этот раз я не хочу устраивать собрания сначала для кадровых работников, а лишь потом для масс… – Ван Цюшэ по-прежнему сипел, но уже давал распоряжения Ли Маньгэну: – Старина Ли, иди в радиоузел и сообщи, чтобы все немедленно собрались на базарной площади, да обязательно с красными книжечками. Вредители и их родственники не участвуют!

– Ты ведь устал с дороги, да еще выпил. Не лучше ли в другой день? – явно не спешил Ли Маньгэн.

– Секретарь Ли! Политика важнее всего и прежде всего! Я буду выступать прямо сейчас! И не забудь сказать, чтобы все захватили красные книжечки! – строго повторил Ван Цюшэ, устремив взгляд на Ли Маньгэна.

Через час с небольшим на старой сцене базарной площади вновь висел яркий газовый фонарь. Под сценой чернело море голов, среди которого вспыхивали искры – это члены коммуны курили трубки, сигареты или самокрутки. За последние годы горцы уже привыкли подниматься по первому зову и в любой момент – будь то днем или ночью – участвовать во всевозможных собраниях, заседаниях, митингах, демонстрациях, искренних поддержках какой-нибудь передовой статьи или «новейших указаний»… Ван Цюшэ с группой кадровых работников объединенной бригады поднялись на сцену и уселись на поставленные там два ряда стульев – это был постоянный президиум объединенной бригады, а Ли Маньгэн, стоя под газовым фонарем, вызывал по одному начальников производственных бригад, чтобы они доложили, сколько подчиненных явилось на собрание. Наконец на площадь вошли члены самой дальней производственной бригады, Ли Маньгэн объявил собрание открытым и предоставил слово секретарю партбюро Ван Цюшэ, который поделится с революционными массами драгоценным опытом, привезенным из путешествия на север.

Под гром аплодисментов Ван Цюшэ степенно вышел к трибуне, помахал всем рукой и кивнул. Когда аплодисменты стихли, он начал осипшим голосом:

– Товарищи бедняки и бедные середняки, товарищи по революции! Вы принесли с собой красные книжечки, как говорилось в объявлении?

Начало было несколько необычным, но площадь сразу откликнулась на него шелестом расстегиваемых карманов. Некоторые закричали:

– Принесли, принесли!

– А мы еще большой цитатник захватили!

– Очень просим выдать всем по новому, красивому цитатнику!

– Ладно. Теперь все, кто принес драгоценные красные книжки, поднимите их! – Ван Цюшэ обвел взглядом площадь. – Так, хорошо, получилось настоящее красное море! Отныне мы должны выработать привычку и на работе, и на собраниях всегда иметь при себе красную книжечку. Это называется: «Телом не расставаться с красной книжкой, душой не расставаться с Красным солнцем. Читать первым делом красную книжку, песни петь на слова из цитатника!»

После такого начала вся площадь замерла. Казалось, что и птицы стихли, почувствовав серьезность момента.