В доме кто-то есть

– Я не хочу его знать. –отрезал Джефферсон. Брук казалось, впервые, услышала в его интонациях яркий окрас. Там была злость. Сталь. Жесткость. Что шло абсолютно в разрез с его видом. Да и было довольно странно, так реагировать на человека, которого он даже ни разу не видел.

– Моя мать тоже меня не любила и не любит, а потому никогда не верила. А отец никогда не верил ей. Это логично. Если кого -то приходится уговаривать – ты не нужен ему. –проговорил он смотря на нее в упор. Алеста быстро поняла почему он так отреагировал. Это возможно просто пробудило в нем личную драму. Да и логика его вновь не поддавалась критике. Но все же нельзя же вот так делить людей на белое и черное.

– Люди обычно не поддаются одной и той же схеме. Всегда есть исключения. –проговорила Алеста, пытаясь подобрать слова.

– Ты права, но он не одно из них, – проговорил Эсмонд, – Дай угадаю, он поверил, когда ты показала ему дом или цифры в завещании? –прищурился он, направляя свой пронзительный взгляд, буквально в самую душу.

Алеста опешила, от того, что он вновь угадал. Да как он это делает? Что за черт? Но,.. но это же ничего не значит. Это просто совпадение. Маркус просто приедет к ней вот и все. Не из-за денег, а потому, что понял, что она не бросила его.

– Да но… -начала было Алеста, но не смогла продолжить не зная, что и сказать.

– Я знал очень много людей и поверь, почти все они одинаковые. Одинаково алчные, лживые, думающие только о собственной наживе ублюдки, загрязняющие этот прекрасный мир. –отчеканил он, повернувшись к огню.

– Возможно, ты и прав, -выдохнула Брук, понимая, что ответить или противопоставить ей попросту нечего. Но когда Маркус приедет Эсмонд сам убедится, что ошибся. И ни с кем не придется портить отношения. Вот и все.

– Ты хорошая. – улыбнулся Джефферсон, – Но едва ли многие этого заслуживают – добавил он, наклонившись к камину, взяв в руки маленькую кочергу, дабы пошевелить пламя. Когда он вытянул руку Алеста в свете огня увидела на бледном предплечье несколько выделяющихся, красноватых шрамов, которые через секунду опять были скрыты под бордовым свитером. Брук напряглась. Неужели, он резал себе вены? Честно говоря, Алеста подумала, что тогда, про душевнобольного он пошутил и просто со странностями. Но говоря с ним сейчас она все больше понимала, что проблемы у парня все же были и вероятно больше, чем она могла подумать. Спрашивать о таком было невежливо, даже учитывая, огромное любопытство и желание как то помочь. Непонятно почему, но Алеста как то сразу прониклась к парню, хотя судьбы их совсем были не похожи.

– Расскажи, что тебя мучает по поводу своего дома. Тебе станет легче, -произнес он, вернувшись на место, откинувшись на спинку кресла.

– Да.. я не знаю, что говорить, -замялась Алеста. –Мне кажется я просто схожу с ума. Я опять слышала там шум, хотя проверила весь дом. Мне кажется, будто там кто то есть. Там падают картины. А сегодня там кто-то закричал. Громко. – на одном дыхании проговорила Алеста, вновь возвращаясь в темный коридор с бордовыми обоями.

– Может ты чем то не нравишься хозяевам дома? –как ни в чем не бывало предложил Эсмонд.

– Ты про.. Боже ты про призраков что ли? –изумилась Алеста. Ну какие призраки? Он совсем ее что ли за дуру держит?

– Ну, я не говорю о Кентервильском приведении, – усмехнулся Эсмонд. –Но этот дом очень стар. Ему два века. Там все время жил род Блаунтов и почти все они умерли именно, в стенах дома. Я убежден, что энергия есть и она остаётся. Накладывает отпечаток. И возможно, многие из них остались там. По каким-то своим причинам. –проговорил Джефферсон так серьёзно, что Брук и правда, стало не по себе. Она не смотрела на это под таким углом. Но господи, призраки? Нет уж. В это она точно верить не будет. 21 век на дворе. У этого должно, просто обязано быть нормальное объяснение.

– Я не верю в это,– отмахнулась Алеста

– Странно слышать подобные слова от человека, что закончил религиозную школу для девочек, – впервые за все их знакомство, широко улыбнулся Эсмонд. Увидев эту картину, Алеста и сама не смогла сдержать улыбку. Он выглядел так мило и искренне, что невозможно было не улыбнуться.