В доме кто-то есть

– Не переживай, я их все равно ненавижу. –вновь улыбнулся Эсмонд. У него были милые ямочки на щеках, соединяясь с шоколадными глазами, свои глаза оторвать было просто невозможно. Пускай и взгляд его был всегда какой-то грустный. Будто не здесь.

– Ты очень хороший и только это правда, -ободряюще улыбнулась Алеста, пытаясь встать на ноги. С одной работающей рукой это оказалось не так и легко. Ни опоры, ни равновесия. Джефферсон поспешно встал, подавая ей руку, дабы помочь.

– Спасибо, – вновь смущенно проговорила Брук, вспоминая, что стоит посреди его гостиной в нижнем белье.

– Вот возьми, -протянул ей всё туже черную кофту Эсмонд, что он видимо и не уносил никуда. Она была достаточно широкая, чтобы там поместилась ее забинтованная в повязку рука. Вторую она не без помощи просунула туда – куда следует. Ну что. Неплохо. А себе она еще купит. Деньги то благо были.

– А откуда ты .. ну умеешь все это? –спросила Алеста, присев на диван.

– Вся моя семья врачи. Были и есть. Я всю жизнь изучал медицину. Дома и средней школе. Потом два года учился в медицинской школе. Потом три года в Университете. Бросил. Не доучился один год до интернатуры -кратко пояснил Джефферсон.

– А почему? Ты был бы прекрасным врачом.

– Мне стало совсем плохо и я первый раз попал в психбольницу. Мама говорила, что врач не должен сам быть больным, – поделился Эсмонд, – Поэтому я не стал продолжать после выписки. Да и вскоре, опять туда попал.

– А что с тобой? Зачем в больницу? Отчего тебя лечили? – непонимающе произнесла Брук, не заметив у парня особых отклонений, хотя может она чего-то не понимает?

– Я и сам уже не знаю. В детстве мне сказали, что у меня невротическая депрессия. Я так и не смог вылечиться. Отец говорил, что я психопат. Мама, что инвалид. А я.. я не знаю, – замялся Эсмонд, впервые, отвечая немного растерянно.

– А это? –аккуратно произнесла Алеста, положив ладонь на его предплечье, бережно погладив по черной кофте, прекрасно помня, что там видела как-то раз. Ей показалось, что сейчас хороший момент, спросить и по возможности, понять и помочь. Если он конечно позволит.

– Я резал вены трижды прежде, чем понял, что хочу жить, – ровно проговорил Джеффесон, накрыв своей второй рукой ладонь Брук, не поднимая на неё взгляд. – Я любил калечить себя тогда. У меня много таких по всему телу. Меня даже несколько раз привязывали к койке.

– Ты не болен, ты просто был не понят, -грустно проговорила Брук, у которой сердце разрывалось даже от крупицы из его жизни. В такие моменты она понимала, что возможно и хорошо не иметь родителей вовсе, чем таких. Такие, которые буквально загубили собственного ребенка. Убедив его в том, что он псих и не достоин нормальной жизни и любви.

– Моя сестра кажется меня боится, но я очень люблю Элли. – добавил он, все еще смотря на свою руку.

Алеста нечего не ответила, лишь продолжила поглаживать руку, облокотившись лбом о его плечо, не зная как еще можно было поддержать в такой ситуации. Так они и сидели. В тишине. Нарушаемой лишь бьющими по стеклу каплями пошедшего дождя. Алеста не знала, сколько было время, когда он встал, сказав, что ей нужно ехать в больницу. Честно говоря, было как то плевать. Ей было очень грустно за него. Он даже вызвал ей такси. Ведь ни знания адреса, ни телефона у неё не было. Попрощавшись и поблагодарив уже в сотый раз, Алеста все же покинула дом Джефферсона. На сердце было не очень спокойно, но она все же надеялась, что смогла хоть как то ему помочь. Почувствовать себя не одиноким и не больным. Пусть он знает, что у него есть друг. И он может прийти когда хочет.