В доме Охотника

«Уже скоро. Он придет первым — мальчишки обычно опаздывают. Придется что-то сказать, но что? Можно, конечно, признаться, что видела его с Майли. Но, с другой стороны, кто я такая, чтобы лезть в его жизнь? Он ведь ничего не обещал, даже намеков не делал. Какое у меня право злиться или требовать объяснений? Мы ведь друг другу никто, учитель и ученица. Тем более, он от меня отказался, а потом я сама навязалась. Да и Майли, она такая красивая, одевается шикарно и умеет вести себя с мужчинами, знает, чего они хотят. И на его бывшую, ту, что погибла, похожа. Тоже медиум. Темноволосая. Ну а что я — вечный ребенок, несуразный и неловкий, только раздражаю его своими глупостями. Наверное, лучше промолчать. Пусть все будет, как будет. Николя ведь совсем не такой, как Финист, он серьезный и умный, он не стал бы дарить девушке пустые надежды из-за «минутного порыва». Наверняка, он действительно что-то к ней испытывает. И я должна уважать его чувства, даже если мне невыносимо больно от того, что он выбрал другую».

Эти мысли не принесли особой радости, но, по крайней мере, Герда смирилась. Или ей так казалось. Скоро подошли мальчишки. Эйс и Лейф охотно приняли Вожыка в свою компанию, буквально силой вытягивали из дома и заставляли принимать участие в их шалостях. Герда подозревала, что им особенно приглянулся необычный зажигательный дар мальчонки, от которого бросало в дрожь даже самых бесстрашных взрослых. С ним возможностей напроказить или ввязаться в очередную заварушку, чтобы получить море острых ощущений, у забияк стало намного больше. Впрочем, Николя не выказывал по этому поводу особого волнения. Однажды Герда спросила у него, почему. Охотник ответил, что уверен в своем ученике, в том, что он сумеет в нужный момент не только проконтролировать собственные способности, но и принять правильное решение; не пойдет на поводу у друзей, если те задумают что-то негодное, а наоборот сможет уберечь бедокуров от неприятностей благодаря своему здравомыслию.

Когда Николя обучал Вожыка, на похвалу не скупился, и мальчик словно расцветал от ласковых слов: расправлял плечи, без опаски смотрел в глаза, а взгляд приобретал так сильно не хватавшую прежде уверенность. Лишь после этого пирокинетик подчинил свой дар. Вожык даже сражаться учился быстрее остальных. Каждое его движение было четкое и выверенное, как у взрослого, удар всегда настигал цель, только силы мальчику еще предстояло набраться. Герда очень радовалась его успехам, особенно когда собственные оставляли желать лучшего.

Она приветливо помахала трем таким разным мальчишкам, когда те начали подниматься на пригорок. Может, Эйс и Лейф так легко приняли в свою компанию Вожыка, не только из-за дара, а потому что почувствовали в нем что-то близкое. Ведь сами они других детей чурались, слишком были непохожи на обычную веселую упсальскую детвору, хоть и старались изо всех сил казаться счастливыми. Видно, слишком хорошо понимали, что значит быть не таким, быть изгоем, вот и сошлись с тем, кому не повезло больше них самих. Жаль что ей, Герде, верного друга найти не удалось, а единственный, который был, и тот сгинул.

Она понурилась. Мальчишки поднялись и устроились рядом на бревне, а Николя все не было. Они прождали больше часа. Нетерпеливые Эйс и Лейф со скуки начали гоняться друг за другом и задирать Вожыка, приглашая присоединиться к забавам. Пирокинетик стойко не обращал на них внимания, составляя компанию хмурой Герде. Она прекрасно понимала, что Николя, скорее всего, так увлекся Майли, что просто забыл про них, и все же надеялась, что он придет. Но потом рассудила, что дети не должны страдать из-за ее глупых чаяний.

— Идите домой, — велела мальчишкам Герда. — Я подожду еще немного. Если мастер Николя появится, то объясню, что это я вас отпустила.

Эйс с Лейфом, не скрывая ликования, переглянулись и побежали вниз по склону. Вожык остался рядом с Гердой, с подозрением заглядывая ей в глаза:

— Ты уверена, что не хочешь, чтобы я подождал с тобой?

— Нет, лучше иди. Мне все равно надо побыть одной, собраться с мыслями, — одними губами улыбнулась Герда.

Вожык помахал на прощание и, беспрестанно оглядываясь, поплелся за товарищами.

Она сидела в одиночестве еще некоторое время, тщетно пытаясь призвать ветер, чтобы он еще раз помог упокоиться. Но ничего не выходило. Отчаявшись, Герда подняла с земли одну из заготовленных для урока жердей, спустилась с пригорка и, найдя высоченную сосну с крепким и толстым стволом, принялась осыпать ее неистовыми ударами, выпуская весь накопившийся в душе гнев наружу. Руки ломило от напряжения. В ушах бешено стучала кровь. По лбу градом катился пот, застилая глаза. А Герда все никак не могла остановиться и, отрешившись от всего, сражалась с деревом, словно от этого зависела ее жизнь.

* * *