В доме веселья

— Ах, — сказала она, — как я завидую способности Герти Фариш окутывать романтикой эти уродливые и прозаические события! Я по-прежнему не могу опомниться и вернуть самоуважение после того, как вы показали мне всю ничтожность и никчемность моих устремлений.

И только она это сказала, как пожалела о своих словах. Это были неудачные слова, — видно, на роду ей написано всегда оборачиваться к Селдену не лучшей стороной.

— А я думал наоборот, — ответил он непринужденно, — что лишь тверже убедил вас в том, что они для вас важнее всего остального.

Словно какая-то преграда встретилась на пути стремительного потока ее жизни и заставила тот повернуть вспять. Она смотрела на Селдена беспомощным взглядом обиженного и перепуганного ребенка, и это было ее подлинное «я», которое она искусно прятала поглубже и которое не привыкло оставаться в одиночку!

Ее беспомощная мольба, как всегда, затронула в нем скрытую струну приязни. Для него ничего не значило бы открытие, что рядом с ним она становится еще ослепительнее, но это видение сумрачной ее стороны, секрет которой был известен лишь ему одному, соединило их снова.

— Во всяком случае, вы не можете думать обо мне хуже, чем говорите! — воскликнула она со смехом, но голос ее дрожал.

И прежде чем он смог ответить, поток понимания между ними остановил внезапно появившийся Гас Тренор, который вышагивал в сопровождении почетного караула в лице мистера Роуздейла.

— Черт побери, Лили, я уж было решил, что вы меня избегаете, мы с Роуздейлом повсюду рыскаем за вами!

В голосе его звучали нотки какой-то матримониальной фамильярности, она увидела подтверждение своей догадки в глазах Роуздейла, и ее неприязнь к нему превратилась в отвращение.

Ответив на его низкий поклон легким кивком, она испытала еще большее презрение оттого, что почувствовала, как Селден удивился, что мистер Роуздейл входит в число ее знакомств. Тренор отвернулся, а его спутник стоял перед мисс Барт, предупредительно выжидая, рот его расползся в улыбке в ответ на все, что бы она ни сказала, он до самых пяток осознавал привилегию быть замеченным подле нее.

Пора было проявить чувство такта, быстро навести мосты, но Селден неподвижно стоял возле подоконника, оставаясь безучастным созерцателем развернувшейся сцены, и, зачарованная его взглядом, она оказалась бессильна воспользоваться своим обычным искусством. В раздражении оттого, что Селден мог заподозрить ее в малейшей нужде искать расположения такого типа, как Роуздейл, она не могла выдавить из себя даже банальной вежливой фразы. Роуздейл так и стоял перед ней в подобострастном ожидании, а она все молчала, и взгляд ее застыл где-то на уровне его сияющей плеши. И этот взгляд подытожил ее многозначительное молчание.

Роуздейл медленно залился краской, переминаясь с ноги на ногу, то и дело ощупывая увесистую черную жемчужину в галстучной заколке и нервно пощипывая ус, затем, окинув ее взглядом, попятился и произнес, покосившись на Селдена:

— Честное благородное, я в жизни не видел такой сногсшибательной одежки. Неужто это последняя придумка той самой портнихи, которую вы посещали в «Бенедикте»? Если так, то я удивляюсь, чего другие женщины до сих пор ее не заполучили.

Его слова прорезали ее молчание, и внезапно Лили осенило, что она сама сделала все, дабы эти слова обрели значительность. В обыкновенном разговоре они могли бы остаться незамеченными, но после ее долгого молчания они прозвучали с особым смыслом. Она знала, даже не глядя на Селдена, что тот мгновенно сложил два и два и сообразил, что они каким-то образом касаются ее визита к нему. Однако, хотя эта догадка и усилила ее неприязнь к Роуздейлу, Лили интуитивно почувствовала, что сейчас самый подходящий момент расположить его к себе, как ни противно ей было делать это в присутствии Селдена.

— А откуда вам известно, что другие женщины не пользуются услугами моей портнихи? — спросила она. — Видите ли, я вовсе не боюсь давать ее адрес своим друзьям.

И взглядом, и интонацией она так явственно включила его в этот привилегированный круг, что его глазки благодарно сощурились, а усы дрогнули в понимающей улыбке.

— Да ни боже мой! Вам и ни к чему! — запротестовал он. — Отдайте им все снаряжение, и вы все равно легко их обскачете!

— Ах, как вы любезны, и было бы еще любезнее с вашей стороны, если бы вы нашли для меня какой-нибудь тихий уголок и стакан лимонада или еще какого-нибудь невинного напитка, прежде чем мы все поспешим на поезд.

Говоря это, она отвернулась, позволив ему пыжиться рядом с ней на виду у группы людей на террасе, и каждый нерв ее трепетал при мысли, как Селден может истолковать эту сцену.