В донесениях не сообщалось... Жизнь и смерть солдата Великой Отечественной. 1941–1945

Разведчики рассказали, что, когда немцы поднялись со дна балки и бросились в атаку, их «максим», замаскированный на опушке леса, ударил по ним кинжальным огнем. Для немцев это было неожиданностью. Пулемет они до начала атаки не обнаружили.

Я выглянул в балку. На дне ее лежало пять трупов немцев. Еще семь на подъеме, как раз напротив старой позиции пулеметчиков, и два возле кустарника, уже вверху. Эти двое почти добежали до окопа «максима». Смелая была атака. Тут врагу надо отдать должное.

Нужно заметить, что основу стрелковых взводов, пулеметных рот составляли, как правило, стойкие солдаты, бывалые, по нескольку раз раненные в боях и очень скромные русские люди. Ядро моего автоматного взвода состояло именно из таких храбрых людей. Я знал, что они ценят свою принадлежность к автоматному взводу.

Я спросил у сержанта-разведчика: «А вы никого не потеряли?» – «Мы пьяные на передовой не бываем и глупых потерь из-за этого не несем». Ответ разведчика многое прояснил мне о ночном происшествии.

На плацдарме нас никто, кроме 82-миллиметровых минометов, не поддерживал. Артиллерия, как я уже сказал, молчала. Авиации тоже не было. А минометчики всегда были рядом. Спасибо им! Они хорошо нас поддерживали в трудные минуты, стреляли точно.

После первой неудачи немцы не оставили надежду сбросить наши роты в разлившиеся воды Днестра.

Дело в том, что вода прибывала с каждым днем. Она сокращала тот клочок суши, который мы отбили и заняли. Немцы же держались на прежних позициях. Мы оказались между огнем и водой.

И вот они снова пошли на наш батальон. Без артподготовки встали и цепью пошли на нас. Потом побежали. Расстояние между их цепью и нашими окопами стало стремительно сокращаться. Уже было видно, как они начали выдергивать из-за поясных ремней и из голенищ сапог длинные штоковые гранаты. Такие гранаты можно легко метать на 40–45 метров. А когда началась атака, я приказал своим бойцам вставить запалы в гранаты Ф-1. Расчеты ручных пулеметов уже вели прицельный огонь. Автоматчики пока не стреляли, терпеливо ждали моей команды. И тут нас опередили наши минометчики. Они дали точный залп и буквально накрыли наступающие цепи. Видимо, они заранее пристреляли какой-то рубеж и, когда немцы подошли к нему, открыли беглый огонь из всех стволов. Тут подал команду открыть огонь и я. Немцы сразу залегли.

Они залегли возле межи, почти на том месте, где мы несколько дней назад оставили наспех отрытые окопы. Они их, видимо, заметили, потому что начали перебегать ближе к меже. Автоматчики стерегли их: как только кто-нибудь вставал, тотчас открывали прицельный огонь.

Видно было, как легко раненные немецкие автоматчики уползали к своим окопам. Чтобы хоть как-то выручить свою пехоту, залегшую на нейтральной полосе, немцы усилили артиллерийский и минометный огонь. Нам пришлось на время убрать с брустверов автоматы и пулеметы. Немцы воспользовались паузой, поднялись и начали отходить. Сперва они уводили раненых. Потом на плащ-палатках стали утаскивать убитых.

Наши минометчики не прекращали обстрела. Кидали мины точно, плотно накрывая площадь. Командовал ротой минометчиков, которая помогала нам на нашем плацдарме, старший лейтенант Ксенофонтов. Запомнил я и фамилию командира одного из минометных взводов – лейтенант Соломатин.

Наши минометчики своим своевременным, точным и согласованным огнем избавили нас от потерь, не допустили рукопашной схватки. Если бы немцы ворвались в нашу траншею, потери могли бы быть большими.

Когда огонь первого отделения немного ослаб, а немцы стали откатываться, я пополз по траншее. Траншея полностью еще не была отрыта. Да и заглубить ее еще не успели как следует. Добрался до командира отделения. Спросил: «Почему ослабил огонь?» – «Патроны бережем. Сейчас снова полезут», – ответил сержант. Сказал-то мне сержант одно, а отделение занималось другим. Солдаты, воспользовавшись паузой, выносили из окопов убитых и раненых. Раненых уводили к парому. Солдаты у меня были, как я уже говорил, опытные. Они и сами уже хорошо знали, что надо делать в ту или иную минуту.

Мы сидели в окопе, наблюдали за противником. Сержант покрутил головой и сказал: «Немцы завоняли. Особенно ночью сильно воняют, когда ветер утихает. Кашу Серебрякова есть невозможно. Как назло. Старшина термосы привозит, а тут ветер утихает…» – «Да, – сказал я, – впереди трупы, позади трупы… Ночью пошлите своих солдат. Пусть закопают их как следует. Чтобы было понятно, что это могилы и какие солдаты там зарыты, насыпьте холмики и положите сверху их каски». – «В их касках наши ребята воду носят из Днестра». – «Воду принесете в котелках. Каски положите на могилы. Таков порядок». – «Кто его заводил, этот порядок? Что-то не слышал». – «Мы». – «Хорошо», – наконец согласился сержант. Я знал, что он выполнит то, с чем согласился. «Сколько немцев уничтожило отделение?» – спросил я сержанта.