В дороге

– Вы что, ребятки, думаете, раз вы из Калифорнии, так можете и здесь ездить с такой скоростью?

Я пошел вместе с Дином к сержанту, и мы попытались объяснить полицейским, что у нас нет денег. Они заявили, что, если мы денег не добудем, Дину придется провести ночь в камере. У тетушки, конечно, были пятнадцать долларов; всего у нее было двадцать, и на штраф хватило. А пока мы препирались с полицейскими, один из них вышел взглянуть на тетушку, которая, укутавшись одеялом, сидела в машине. Она его увидела.

– Не беспокойтесь, я не гангстерша и у меня нет оружия. Если хотите осмотреть машину, милости просим. Мы с племянником едем домой, а эта мебель не украдена, это мебель племянницы, она только что родила и переезжает в новый дом.

Ошеломленный «Шерлок» вернулся в участок. Тетушке все же пришлось заплатить за Дина штраф, иначе мы застряли бы в Вашингтоне, ведь у меня не было водительских прав. Дин пообещал вернуть деньги, что и впрямь сделал, ровно через полтора года – к приятному удивлению тетушки. Моя тетушка – почтенная женщина, и, долго прожив в этом печальном мире, она прекрасно его изучила. Она рассказала нам о полицейском.

– Он прятался за деревом и пытался разглядеть, как я выгляжу. Я ему сказала… я сказала, если хочет, пусть обыщет машину. Мне стыдиться нечего.

Она знала, что Дину есть чего стыдиться, да и мне тоже, раз уж я с Дином связался, и мы с ним грустно все это выслушали. Однажды тетушка сказала, что в мире не настанет покоя до тех пор, пока мужчины не бросятся своим женщинам в ноги, чтобы молить их о прощении. Но Дин это знал; он много раз об этом говорил.

– Я все молил и молил Мерилу понять, что между нами вечная, мирная, чистая любовь, умолял ее отбросить всякие дрязги – и она понимает. А в душе хочет совсем другого – ей нужен я, весь, целиком. Она никак не поймет, как сильно я ее люблю, она меня просто погубит.

– Все дело в том, что мы не понимаем своих женщин. И обвиняем их, а виноваты сами, – сказал я.

– Все не так просто, – уверенно произнес Дин, – Успокоение придет так неожиданно, что мы сами этого не заметим, – ясно, старина?

Упрямо и мрачно гнал он машину через Нью-Джерси. К рассвету Дин уснул на заднем сиденье, и в Патерсон я въехал сам. В восемь утра мы явились домой и обнаружили, что Мерилу с Эдом Данкелом сидят за столом и пыхтят окурками из пепельниц. С тех пор как мы с Дином уехали, они ничего не ели. Тетушка накупила продуктов и приготовила потрясающий завтрак.

4

Теперь надо было подыскать нашей западной троице жилье поближе к Манхэттену. У Карло было пристанище на Йорк-авеню, и вечером они переезжали туда. Мы с Дином проспали весь день и пробудились, когда разразилась сильная снежная буря – в канун Нового, 1949 года. Эд Данкел сидел в моем мягком кресле и рассказывал о прежних Новых годах.

– Был я тогда в Чикаго. Без гроша. Сижу у окна своего гостиничного номера на Норт-Кларк-стрит, а снизу, из булочной, прямо мне в нос поднимается вкуснейший запах. У меня не было ни цента, но я спустился и поговорил с тамошней девицей. И бесплатно получил хлеба и кофе с пирожными. В номере я все съел. Так я всю ночь оттуда и не выходил. Или вот в Фармингтоне, Юта, где я работал с Эдом Уоллом – вы знаете Эда Уолла, сына скотовода из Денвера, – так вот, лежу я в постели и вдруг вижу, что в углу стоит моя покойная мать, а вокруг нее – сияние. Я кричу: «Мама!» – и она исчезает. У меня частенько бывают видения, – закончил Эд Данкел, сопроводив свои слова кивком.

– Что ты собираешься делать с Галатеей?

– Там видно будет. Доберемся до Нового Орлеана и решим. И ты ведь так считаешь, а? – Он и ко мне стал обращаться за советом; одного Дина ему теперь не хватало. А в Галатею он уже был влюблен и теперь взвешивал все «за» и «против».

– А сам ты что собираешься делать, Эд? – спросил я.

– Не знаю, – ответил он. – Поглядим по ходу дела. Я кайфую от жизни.

Он часто повторял это, следуя принципу Дина. Собственных же стремлений у него не было. Он просто сидел, вспоминая о той чикагской ночи, о горячем кофе с пирожными и об одиночестве в номере.

За окном кружил снег. В Нью-Йорке намечалась грандиозная вечеринка, и мы все собрались туда. Дин упаковал свой покореженный чемодан, положил его в машину, и мы отправились на ночное веселье. У тетушки настроение было прекрасное – на будущей неделе она ждала в гости моего брата. А пока, взяв свою газету, она уселась дожидаться новогодней радиопередачи с Таймс-сквер.

Виляя по сторонам на льду, мы въехали в Нью-Йорк. Если машину вел Дин, мне никогда не бывало страшно. В любых условиях он держал автомобиль в руках. Радио починили, и теперь Дин мог всю ночь заводить нам свой бешеный «боп». Я не знал, к чему это все приведет. Мне было все равно.