В дороге

«Я знаю, где раздобыть самую малость».

«Где?»

«Где угодно. Ты всегда можешь облапошить человека в переулке, не так ли?»

«Да, я думаю, ты можешь».

«Я-то да, если будет надо. Я еду в Монтану, чтобы увидеть отца. Мне придётся сойти с этой хрени в Шайенне и двинуть вверх другим путём. Эти помешанные едут в Лос-Анджелес».

«Прямо туда?»

«Всю дорогу – если тебе в Лос-Анджелес, тебя подвезут».

Я задумался; мысль о том, что за ночь можно проскочить Небраску, Вайоминг и поутру пустыню Юта, а затем так же днём пустыню Невада и на самом деле прибыть в Лос-Анджелес в обозримое время, почти заставила меня изменить свои планы. Но мне было надо в Денвер. Мне тоже надо сойти в Шайенне и двинуть стопом девяносто миль к югу до Денвера.

Я был рад, когда двое фермеров из Миннесоты, которым принадлежал грузовик, решили остановиться в Норт-Платте и поесть; я хотел на них посмотреть. Они вышли из кабины и улыбнулись нам всем. «Поссать!» – сказал один. «Время поесть!» – сказал другой. Но деньги на еду были только у них. Мы побрели за ними в ресторан, которым управляла кучка женщин, и сидели за своими гамбургерами и кофе, пока они паковали огромные блюда, как будто вернулись на кухню своей матери. Они были братьями; они перевозили сельскохозяйственную технику из Лос-Анджелеса в Миннесоту и зарабатывали хорошие деньги. Поэтому, когда они шли порожняком на побережье, они подбирали всех по дороге. Они сделали это около пяти раз; у них было до чёртиков времени. Им всё нравилось. Они никогда не переставали улыбаться. Я попытался заговорить с ними – глупая попытка с моей стороны задружить с капитанами нашего корабля – и единственным ответом были две солнечные улыбки и большие белые кукурузные зубы.

Все пошли за ними в ресторан, кроме двух бродяг, Джина и его мальчика. Когда мы вернулись, они так и сидели в грузовике, несчастные и безутешные. Стало темнеть. Водители покурили; я ухватился за шанс пойти и купить бутылку виски, чтобы согреться в холодном ночном стремительном воздухе. Они улыбнулись, когда я сказал им об этом. «Давай побыстрее».

«Вы можете сделать пару глотков!» – успокоил их я.

«О нет, мы не пьём, давай».

Монтана Слим и двое школьников бродили со мной по улицам Норт-Платта, пока я не нашёл лавку с виски. Они сбросились, Слим добавил ещё немного, и я купил бутылку. Высокие, угрюмые люди наблюдали за нами из домов с фальшивыми фасадами; вдоль главной улицы шёл ряд домов, похожих на квадратные коробки. За каждой печальной улицей виднелись огромные равнины. В здешнем воздухе я ощутил что-то иное, и я не знал, что это было. Через пять минут я был готов. Мы вернулись к грузовику и покатили. Быстро темнело.

Все сделали по глотку, и вдруг я взглянул, и зелёные поля Платта начали исчезать, а вместо них, так далеко, что не видно конца, появились длинные плоские пустоши песка и полыни. Я был поражён.

«Что это, чёрт возьми?» – закричал я Слиму.

«Это начало пастбищ, парень. Дай-ка ещё глотнуть».

«Опа!» – закричали школьники. – «Коламбус, пока! Что бы сказали Спарки и пацаны, если бы они сюда попали. Ё-моё!»

Водители спереди поменялись; новый брательник разогнал грузовик до предела. Дорога тоже изменилась: горбом посредине, с мягкими плечами и кюветом с обеих сторон глубиной около четырёх футов, так что грузовик скакал и раскачивался с одной стороны дороги на другую – чудесным образом только когда не было машин на встречке – и я думал, что все мы сделаем сальто. Но они были крутыми водителями. Как этот грузовик справился с куском Небраски – куском, торчащим над Колорадо! Вскоре я понял, что наконец оказался над Колорадо, хотя официально ещё не в нём, но если смотреть на юго-запад, там будет сам Денвер в нескольких сотнях миль отсюда. Я завопил от радости. Бутылка сделала круг. Появились огромные блестящие звёзды, уходящие вдаль песчаные холмы потускнели. Я чувствовал себя как стрела, которая могла лететь и лететь.

И вдруг Миссисипи Джен повернулся ко мне из своей терпеливой задумчивой позы с ногами крест-накрест, открыл рот, наклонился поближе и сказал: «Эти равнины наводят меня на мысль о Техасе».

«Ты из Техаса?»

«Нет, сэр, я из Грин-виля Музз-сиппи». Так он это сказал.

«А откуда этот мальчик?»

«Он вляпался в какую-то проблему в Миссисипи, и я решил ему помочь. Мальчик никогда не остаётся один. Я забочусь о нём как можно лучше, он всего лишь ребёнок». Хотя Джен был белым, в нём было что-то от мудрого и усталого старого негра, и что-то очень похожее на Элмера Хассела, наркомана из Нью-Йорка, но это был железнодорожный Хассел, странствующий эпический Хассел, пересекающий страну туда и сюда каждый год, на юг зимой и на север летом, и лишь потому, что у него не было места, где бы он мог голову преклонить, не уставая от этого, и ему некуда было идти, кроме как в любую сторону, чтобы катиться под звёздами, и особенно – под звёздами Запада.

«Я был в Огдене пару раз. Если хочешь, поехали в Огден, там у меня есть друзья, у которых можно отсидеться».

«Я еду в Денвер из Шайенна».

«Чёрт, поедем прямо, ты так не будешь разъезжать каждый день».