В дорогу, ВОР! (СИ)

— Научишься без него — на коне будешь держаться как влитой. И если грохнешься, нога в стремени не запутается. Да брось ты эту сбрую! — рассердился Кар.

Нехотя положив седло, я собрался подойти к лошади.

— Куда? — остановил меня учитель. — Угощение, конечно, не взял? На, держи.

Кар протянул мне кусок густо посоленного хлеба.

— Спасибо, я не голоден, — решительно отверг я подозрительный сухарь.

— Идиот! Лошади скорми. И больше без подарка к ней не подходи, пока за хозяина не признает.

Занятый кормёжкой животины я невнимательно слушал, как Кар описывает моё новое имущество.

— Кобыла-четырёхлетка. Полукровка, один из родителей, скорее всего, скакун оркской породы. Обучена хорошо. Горячая, но не пуглива. Зовут Ласточка.

Бархатные губы лошади приятно скользили по ладони, подбирая крошки.

— А почему кобыла? Чего жеребца не купил?

— С кобылой тебе будет проще договориться, — ехидно подмигнул Кар.

— За такие шутки можно в лоб получить!

Воин расхохотался.

— Вообще-то я серьёзно. Жеребчика пришлось бы ломать под себя. Верхом в атаку тебе не ходить, а больше преимуществ у жеребцов нет. Кобылы умней и послушней.

В это время умная и послушная, доев хлеб и не найдя добавки, прижала уши и цапнула меня за запястье.

— Урок первый, — отреагировал Кар. — Настроение лошади видно по её ушам. Стоят свечкой или шевелятся — хорошее настроение, прижаты — готовит пакость. Да не бойся ты. Это она играет, если бы действительно укусила — рука б не шевелилась.

— Спасибо, успокоил! — ехидно поблагодарил я, опасливо посматривая на лошадь. — А чёрной, как твоя, на базаре не было?

— Тьфу, на тебя! Мой Уголёк не чёрный, а вороной. Твоя не коричневая, а гнедая. Не нравится — перекрась. И хватит болтать! Садись на неё.

Подавая пример, Кар одним прыжком вскочил на своего коня и выжидающе посмотрел на меня. Пытаясь повторить его трюк, я прыгнул на спину лошади. Ласточка шагнула в сторону. Чувствуя, что не допрыгну, попробовал ухватиться за подстеленный войлок и вместе с ним грохнулся на землю.

— М-да, — Кар задумчиво посмотрел на меня и обратился ближайшему погонщику:

— Останови-ка, братец, телегу.

С высокого борта повозки залезать на лошадь действительно оказалось удобней.

Понемногу я осваивался. Уже не сидел, напряжённо вцепившись в гриву, а следуя рекомендациям учителя, расслабился, ловя телом движения лошади, управлять старался одной левой рукой, оставив правую свободной для оружия. Кар же и вовсе не прикасался к поводьям.

— Скажи, — обратился он ко мне, — а как получилось, что ты, обладая знаниями того, чему учат только дворян, не владеешь мечом и не умеешь держаться в седле?

Я помрачнел, но ответил.

— В своё время считал, представителей вашего сословия сплошь негодяями, недостойными звания людей, и старался ни в чём не походить на этих, по своему мнению, низких тварей.

— Чем же тебе так дворяне не угодили? — удивился Кар.

— Когда мне было шесть лет, — тяжело начал я, — мы с матерью гостили у тётки в одной деревеньке на юге. Через эту деревню проходило возвращающееся с войны копьё рыцарей. Моя мать была красивой женщиной. Она понравилась командиру отряда. Его не смутило, что она замужем и у неё есть ребёнок. Гордый рыцарь привык получать своё и после резкого презрительного отказа приказал схватить её. Мама пыталась угрожать высокими покровителями, но её не слушали, она замолчала и больше не произносила ни слова. Разгорячённые войной рыцари насиловали её несколько часов, а потом убили. Я рвался на помощь, но тётка, обоснованно опасаясь за жизнь ребёнка, заперла меня в сарае.

Помолчав я продолжил:

— Протрезвев, рыцари решили не оставлять свидетелей. Они убили всех. И замаскировали своё злодеяние под нападение орков. Ты воевал с зелёными орками, Кар? Знаешь, как там обходятся с захваченными деревнями?

Воин с ужасом смотрел на меня. Я кивнул.

— Они порубили людей на куски, сварили и изжарили на кострах, жрать, правда, не стали, но раскидали кости и куски плоти по всей деревне, только в стоящий на отшибе сарай, запертый на висячий замок, заглянуть не догадались. Запалив деревню, рыцари спокойно отправились к своим семьям. Через пять дней меня освободили жители соседнего села. Когда среди пожарищ собирали останки людей, так и не смогли точно определить, кому из несчастных принадлежат валявшиеся всюду обгорелые куски. Я до сих пор не знаю, чьи ещё кости лежат в могиле моей матери. Нелюди были уверенны в собственной безопасности и, скорее всего, им всё сошло бы с рук. Ну кто поверит рассказу шестилетнего ребёнка? Но им не повезло. Среди убитых оказалась жена одного графа, и королевские дознаватели смогли докопаться до истины.

— Эти… рыцари… их казнили? — запинаясь, спросил Кар.

— Да. Их казнил собственный синьор.

— А сам, этот синьор?

— Он жив.

— А ты не хочешь и его…

— Нет.

— Почему?

— Потому что это мой отец. Кар, давай оставим эту тему, — очнулся я, поняв, что наговорил лишнего. — Надеюсь, ты не будешь болтать языком?

Воин только кивнул, изумлённо глядя на меня. Я хмуро молчал.