В душе февраль, или Мне нечего терять, кроме счастливого случая

Подбежав к горящей раме, Макс с грохотом выбил ее, схватил меня и вытолкнул наружу. Я упала на сломанную ногу и заорала так, что сорвала голос. Ругаясь от боли отборным матом, я откатилась подальше от дома.

— Больно! Господи, как больно!

Увидев рядом с собой Макса, сдирающего с себя горящую простыню, я потеряла сознание…

Глава 19

Я очнулась и увидела, что лежу неподалеку от догорающего дома совершенно голая, на коленях у Макса. С трудом разлепив губы, я постаралась изобразить улыбку и глухо произнесла:

— Привет.

— Привет.

— Макс, мы живы?

— Если ты еще говоришь, значит, живы.

Приподнявшись, я села рядом с Максом и обреченно посмотрела на то, что осталось от дома.

— Хороший был дом. Гостеприимный.

— Это точно. Такой гостеприимный дом можно было увидеть только в глухом лесу за черт-те знает сколько километров от Москвы.

— Даже страшно подумать, что в этом доме семь трупов.

Макс гладил меня по голове и напряженно думал, посматривая на машину со спущенными колесами. Я проследила его взгляд:

— Макс, мало того что они сожгли дом, так еще и колеса прокололи. Опять мы остались и без пищи, и без колес.

— Главное, что мы живы.

Я истерично засмеялась и покрутила пальцем у виска:

— Послушай, твой оптимизм меня настораживает. На черта нужна такая жизнь — без надежды на спасение. Ты предлагаешь лечь на землю, обняться и медленно сдыхать?! Лучше бы мы сгорели в этом доме! Лучше бы мы сгорели!

Я почувствовала, что просто не могу справиться с истерикой, и, перевернувшись на живот, стала стучать кулаками по земле. Макс хорошенько меня встряхнул, перевернул обратно на спину и попытался успокоить:

— Прекрати. Прекрати, пожалуйста. Самое страшное уже позади. Теперь нам просто грех умирать. Мы прошли слишком много испытаний, и жизнь подарила нам еще один шанс.

— На хрен мне нужны эти испытания и на хрен мне нужен такой шанс! Я хочу умереть! Я просто устала так жить! Ты хоть понимаешь, о чем я говорю? Я устала так жить! Я устала!

— Я все понимаю…

После долгой паузы я села рядом с Максом, положила голову ему на плечо, посмотрела на догорающий дом и прошептала:

— Прости.

— Ничего страшного, я уже привык.

Я посмотрела на него и только тут заметила, что он тоже голый.

— Знаешь, а ведь раньше у нас были какие-то преимущества.

— Какие?

— У нас была одежда, а теперь ее нет. Сидим, как два Робинзона…

— Да тут особо и стесняться-то некого.

— Это точно.

— Не переживай, у нас тоже есть преимущества.

В голосе Макса прозвучала уверенность.

— И какие у нас преимущества?

— Целых три машины.

— Три…

— Ну да.

— А ты, наверное, забыл, что у всех этих машин спущены колеса?

— Вовсе нет.

Макс встал и направился к машинам.

Молодой мужчина потрясающего сложения без единого намека на одежду на фоне страшного пепелища… Я залюбовалась им. Если бы я была художницей, у меня бы получилась неплохая картина. Заглянув в первую машину, Макс заметно оживился и стал что-то насвистывать себе под нос. Достав домкрат и запаску, он с торжеством посмотрел в мою сторону и демонстративно ударил кулаком по колесу.

— Ты рада?

— Чему?

— Ну хотя бы этому колесу.

— Я счастлива. Даже если во всех трех машинах есть по одной запаске, на трех колесах мы все равно далеко не уедем.

— Неужели все звезды такие пессимистки?

— Не знаю, как там другие звезды, но, по правде говоря, я сомневаюсь, что они когда-нибудь были в подобных ситуациях. Кстати, моя известность спасла нам жизнь. — Я постаралась доказать Максу свою значимость, хотя знала, что это, по большому счету, очень глупо.

— Что-то я не заметил. Каким же образом?

— Эти семеро узнали меня у берега реки и поспешили нам помочь.

Макс рассмеялся.

— Не вижу ничего смешного, — сказала я обиженно.

— Ты смотрела на себя в зеркало?

— И что?

— Да тебя сейчас в жизни никто не узнает. Ты похожа на жуткое страшилище.

— Спасибо. Ты необычайно щедр на комплименты.

— Пожалуйста. Только ты сейчас про свою известность забудь. Она на фиг никому не нужна.

— Ты так говоришь, будто завидуешь моему успеху.

Макс усмехнулся, а в его глазах появилась жалость.

— Бог мой, да у тебя звездная болезнь! У тебя, наверно, от собственной известности крыша поехала. Я слышал, что всех звезд зашкаливает, но никогда не думал, что до такой степени.

Я фыркнула:

— Меня не зашкаливает. Я просто на все смотрю довольно реально. Вот если мы останемся живы и когда-нибудь вернемся в Москву, ты увидишь, что я даже и двух шагов не смогу сделать по улице.

— Почему? У тебя откажут ноги? — с нескрываемой издевкой спросил Макс.

— Нет. Я не смогу сделать двух шагов, потому что на меня налетят поклонники. Для того чтобы я осталась неузнаваемой, мне приходится очень часто менять свою внешность. Так часто, что ты даже не можешь себе представить.

Макс постучал ногой еще по одной запаске, смахнул пот со лба и сказал:

— Кажется, у раннего Хемингуэя есть произведение с замечательным названием «Что-то кончилось».

— Что кончилось? — не поняла я.

— Это название такое.

— Никогда бы не подумала, что современная братва интересуется ранним Хемингуэем.