В душе февраль, или Мне нечего терять, кроме счастливого случая

— Не урод, а Лешенька. Мой милый, красивый, неповторимый Лешенька. Я родила калеку от хозяина дома, который меня приютил. Хозяин полюбил Лешика больше жизни и не замечал его увечья. Наоборот, он полюбил Лешика и возненавидел меня. Он говорил, что в том, что Лешик родился таким, виновата только я. Что я не хотела этого ребенка и всячески его вытравливала, а он родился вопреки моей воле. Он говорил, что я не полноценная и что я не смогла подарить ему здорового сына. Что я недостойна быть матерью его наследника, что он найдет более достойную женщину. Он хотел выгнать меня из дома, но я встала перед ним на колени и попросила позволить мне быть рядом с моим сыночком, хотя бы в качестве няньки… И он разрешил. Он сказал, что, если Лешик узнает, что я его мать, он убьет меня, не задумываясь. Я молчала. Я молчала долгие годы, потому что знала, что должна жить ради своего сыночка. Я жила только для сына. А ты, тварюга, всегда издевалась над моим мальчиком, а потом просто его убила. Я сама его похоронила. Сама. Я сбежала и поклялась тебе отомстить, потому что моей кровиночки больше нет и жизнь потеряла для меня всякий смысл.

— Елена Михайловна, одумайтесь. Ваш сын был больным человеком, он ведь и сам не жил, а мучился. Сам мучился и вас мучил.

— Заткнись, гадина!

Домработница сняла пистолет с предохранителя и злобно затрясла головой.

— Я понимаю, у вас была очень тяжелая жизнь, но одумайтесь…

Я замолчала и повела носом. Из открытого окна послышался запах дешевого табака, вонь, от которой начинали слезиться глаза и першило горло.

— Там, за окном, опасность, — шепотом сказала я и с испугом посмотрела на женщину.

Но она не слышала меня. Она хотела меня уничтожить. Раздался выстрел. Я закрыла глаза и вдруг почувствовала, что по-прежнему стою, дышу и даже пытаюсь что-то сообразить. Я открыла глаза и увидела, что на полу лицом вниз лежит домработница. Ее убили выстрелом в спину? Она не успела нажать на курок?

Я подняла голову. На карнизе стоял человек, пахнущий дешевым табаком. Он держал пистолет и зловеще улыбался.

— Привет, я тебя спас, — загадочно сказал он и моргнул. — Зачем?

Я стою ни жива ни мертва и понимаю, что наступило самое худшее.

— Потому что это моя миссия. Я не люблю, когда кто-то зарится на чужое. Тебе будет приятнее умереть от моей руки, чем от руки этой ненормальной.

— Тебе не нужно меня убивать, пахана больше нет, и даже если тебе заплатили, тебе совсем не нужно отрабатывать деньги.

— Может быть, но существует принцип. Ты помнишь, как ударила меня в прошлый раз на кухне?! Я не люблю, когда меня бьют. Я хочу, чтобы ты видела мое лицо и знала, как выглядит смерть.

Незнакомец, воняющий табаком, наставил на меня пистолет, но я не боялась. Я не боялась, потому что открылась входная дверь и МАКС ПРИШЕЛ НА УЖИН.

Все произошло быстро. Макс закрыл меня своим телом и выстрелил в незнакомца, который в тот же самый момент выстрелил в Макса. Когда Макс упал, я бросилась к окну и увидела, что незнакомец, вонявший дешевым табаком, лежит на асфальте, а вокруг кровь, наверное, такая же вонючая, как и он сам.

Я бросилась к Максу. На его плече проступило кровавое пятно.

— Макс, ты живой?! Макс! — громко закричала я и заплакала. — Макс, скажи, Макс!

Но Макс не отвечал. Его глаза были закрыты, и я в который раз ощутила, что МАКСА НЕ СТАЛО.

Эпилог

Я сижу на больничной койке своего дорогого, любимого человека и кормлю его куриным бульоном. Макс стесняется есть с ложечки, но я запрещаю ему поднимать руку. Зачем? Ведь для этого у него есть я. Макс говорит, что я сумасшедшая, ну и пусть. Я и в самом деле сошла с ума, потому что так полюбила…

Я рассказываю Максу о том, что бог любит троицу, а это значит, что после трех ранений он никогда не узнает, что такое опасность, потому что Бог уже испытал его на прочность. Когда он не спит, мы разговариваем, разгадываем кроссворды. Я рассказала ему все, начиная с самого раннего детства и до сегодняшнего дня, без утайки и без каких-либо преувеличений. Я стала для него открытой книгой, которую ему никогда не познать, потому что во мне все же осталось слишком много загадок.

Посмотреть на меня сбегается вся больница.

Удивляются, почему я, такая известная женщина, целые дни провожу у постели этого мужчины. Ведь он не тяжелобольной и не нуждается в постоянном уходе. Странные… Им невдомек, что я просто люблю, а это значит, что все, что я делаю, делаю от чистого сердца. Я смотрю на Макса с обожанием и понимаю, что женщине самой природой предназначено быть кому-то нужной.

Я знаю, что теперь не одна, что теперь есть кому оценить мои успехи и подвиги, что теперь есть кому меня утешить, что теперь есть кому меня согреть в холодной постели. Мне есть с кем смотреть телевизор, читать любимые книги, проводить вечера и ходить в гости.

Я глажу его бинты и говорю со слезами в голосе:

— Знаешь, раньше я приходила домой, открывала дверь своим ключом и знала, что там никого нет. А еще я не смотрела на свои окна, потому что они были темными. Мне было очень грустно…