В душной ночи звезда (СИ)

- Что-то глуховат я становлюсь, не всегда хорошо слышу, - пожаловался купец. - Иногда кажется, люди странные вещи говорят?

Вестовой придвинулся к нему:

- Тимофей Иванович! - сказал он, ничуть не смутившись, - только вам, уважаемый, говорю по секрету: скоро у вас цена на рухлядь поднимется неимоверно! - голос Фёдора скрипел. С таким поскрипыванием разговаривали жители его родной стороны. В Речице Фёдора за это прозвали Коростель*.

- Ну?! - не поверил просол.

- За мной едет кобринский гость* - Шмойла Найхимович. Он не спешит: задумал прибыть сюда аккуратно к концу ярмарки. Остановится в Речице. Может, пошлёт своего человека в крепость Горваль, к управляющему панов Сангушек*, и всё. Дальше не поедет, потому так договорено у него с другим купцом, Еской Пейсаховичем. А охрана у евреев немалая, сам видел. Вот и смекайте, чего и сколько скупать будут в ваших краях?

Тимофей Иванович встрепенулся. Имя большого купчины-шубника ему хорошо знакомо. Это крупная рыба, такая крупная, что, когда проплывёт рядом, придёт в движение стоячая вода: забурлит торговля! Эх, не упустить бы! И хозяин лавчонки внутренне подобрался, но равнодушно-сонное выражение с лица своего сгонять не стал.

- Тебе-то какой интерес? - лениво спросил он Фёдора.

Тот вздохнул.

- Мой интерес мужицкий. Шкурками этими меня отблагодарили за одно дело. Не нужны они мне, я так человеку тогда и сказал. Но уж очень просили принять, неудобно было обидеть человека. Очень просили. Взял. А куда девать? Вот и вспомнил про вас, Тимофей Иванович. Вы по доброте своей меня всегда выручаете. И за это я вам служить готов, и быть полезен, чем могу. Вот и представился случай: я вам не просто сбыть хочу эти ничтожные шкурки, вы в накладе не останетесь, Тимофей Иванович, и дружбе нашей продолжаться.

"Ещё бы!" - подумал хозяин, - "Ничтожные" шкурки сбыть хочешь по такой цене, по какой сбывают люди, уплатив перед тем немалое торговое померное*! Ловкий холоп, небось, имеет в каждой крепостце по "другу" - в обход мытных законов возит разные штучки. И все вещицы как бы мимоходом попали к нему, и нуждаются в настоящем хозяине, который заберёт их: не за так, само собой.

Но рассудить иначе, - Фёдору можно доверять. Не было такого, чтобы подвёл.

Не раз Тимофей Иванович передавал с ним кое-что знакомым людям в Мозырь и в Туров. Случилось однажды передать даже немалые фанты* черниговскому лихвяру*.

Вестовой справлялся. Фанты завёз, деньги, полученные от менялы, доставил на обратном пути. Всегда, зайдя в лавчонку, гонец поздоровается вежливо, потопчется, терпеливо дожидаясь, когда уйдёт покупатель, и только тогда начнёт говорить о деле: передаст весточку от нужного человека, на словах добавит, что велено было добавить на словах. Голова работает: памятлив, надёжен, исполнителен. Чего же ещё? И в нечестности ни разу уличён не был. А что не по закону живёт, так ведь крепостным один закон: исполнять господскую волю. Ну, и крутится человек, как умеет.

Так, теперь рассудить надо, отчего у Шмойлы <вдруг недостача, что едет подгребать товар? У ляхов да немцев моль все шубы разом поточила?

И об этом спросил гонца:

- Не помню я, чтобы рухлядь в цене поднималась. Кожи - да. Те перед войной вздорожать могут в разы. Харч* в лихой год так же в цене, и с ним овёс для лошадей. А кому вдруг наша пушнина понадобилась? Ляхам? Те не раскошелятся. А Москве не нужно и подавно, у них такого добра больше нашего по лесам скачет.

- Османские султаны всегда охотно скупали меха.

- Через крымчаков?

- Через них. А крымчаки откуда брали? У нас. А теперь вот уж сколько лет им дорога сюда закрыта - Запорожская Сечь на пути.

- И слава Богу! Чтоб и навечно заколодела! - перекрестился купец. - Знаем, знаем, не забыли, что творили крымские татары в округе во времена перемирных лет* с Московией! Ага!

"Это сколько ж надо лет, чтоб забыли люди татарские набеги! Только в крепость Речицу не смели сунуться: сильно боялись тогдашнего наместника Семёна Полозовича, хитрого, коварного, как истинный змей!"

И дальше размышлял старик:

"Шмойла купец богатый, известный. Торгует широко. Значит, теперь пробивает торговую дорогу на полдень. Раз поделил с напарником земли, в которых закупаться будет, значит, у крупных купцов дело пойдёт крупное - выгодное дело! Успеть бы только повернуться раньше всех; так всё рассчитать, чтобы в барыше остаться, не сходя с места*.

Так-так! А почему Шмойла Найхимович не торопится к началу торгов? Ага! Да он людей своих зашлёт - понемногу скупать начнут. Иначе цена на товар подскочит: магистрат же на меха цены не держит*. Вот оно что: точно, цена взлетит! Умно! Что ж, спеши, поворачивайся, Тимофей Иванович!"

От Речицы и по окрестным сёлам, как круги на воде, побежали слухи.

"Мех! Мех!" - шелестели осенние липы и клёны.

"Мех! Мех!" - шуршали листья под ногами.

"Мм-е-е-х!" - говорила всем болтливая коза корчмаря Моисея.