В двух шагах от Рая

— Тобиас, — ахнула моя девочка, впиваясь ноготками в плечи, а я стал медленно двигаться в ней, сжимая тонкую талию, нависая сверху.

— Я хочу чтобы ты выбила у себя из головы все дурные мысли, — медленно двигаясь, наслаждаясь девочкой продолжаю. — Хочу чтобы ты поняла, как я люблю тебя, как дыши одной тобой, — резкий толчок и её рваный выдох. — Хочу чтобы одна ты кричала по имя на пике наслаждения, — плавно выхожу из неё, заглядываю в глаза.

— Хочу чтоб ты смотрела только на меня, — резкий толчок, нежное на выдохе «Тобиас». — Ich werde dich bis zum Ende der Zeit und noch langer lieben,[2] — говорю на своём языке зная, что малышка меня понимает и запечатываю на её губах эти слова.

— Dein name wird fur immer ein Tattoo auf meinem Herzen bleiben, das weder gewaschen noch geloscht wird, noch die Leute, noch die Zeit[3], — повторяет со мной в унисон девочка.

Всю ночь мы любили друг друга, наслаждаясь близостью двух тел, что прикасались с каждым толчком. Лишь под утра уснули в объятиях друг друга, нашёптывая признания в любви, которое слышал только рассвет.

Проснулись мы уже в обед, покушали и пошли счастливые на прогулку. И для своей малышки я приготовил сюрприз.

Мы подошли к парку держась за руки.

— Малышка, — повернулся к ней. — Ты подождёшь меня здесь? — она лишь кивнула чему-то улыбаясь, а я поцеловал её в лобик отошёл к велопрокату.

Настя рассказывала, что ездить на велосипеде она не умеет. В детстве у неё его не было, поэтому она очень хотела научиться и сейчас я исполню её мечту. Купив небольшого монстра, направился к девочке.

— Ну, что готова Оленёнок?

— К чему?

— Буду тебя учить кататься на велосипеде?

— Правда? — радостно захлопала в ладошки малышка, подпрыгивая на месте, а я, как дурак стоял и смотрел на неё.

— Правда.

— Но как? — удивляется. — Я же ничего не вижу.

— Я буду твоими глазами, — малышка берёт меня за руку.

— За тобой пойду хоть на край света, — обхватил её за талию, резко притянув к своей груди, впечатываясь в её губки.

Оторвавшись от её сладких губ, стал учить ездить.

— Иди ко мне, — подал руку, притягивая к монстрику ближе. Положил её ручки на руль, — а теперь перекидывай осторожно ножку через велосипед и ставь её на педаль. Да, вот так, умничка. А теперь ставь левую ногу на левую педаль.

— А-а-а, я боюсь, Тобиас.

— Не бойся. Я тебя держу. Вот, умничка… Садись на седушку, и крути педалями, — девочка делала всё так как я говорил и совсем скоро она поехала. Ну конечно пока с моей помощью.

— Как классно, любимый, — звонко смеялась девочка, а я улыбался, радуясь, что моей девочке хорошо. Ради того, чтобы видеть, как она смеётся, я готов горы свернуть.

После этого я сам катал её на велосипеде. Рулил я, а малышка сидела сзади, обнимая меня за торс, слегка поглаживая его. Ездили возле моря, слушая музыку волн и шелест листвы деревьев. А потом сидели на берегу. Настя на моих коленках лежала, а я перебирал аккуратно её длинные пряди. Было так тихо и спокойно, как ни с кем и никогда.

А ночью сидели возле камина, пили кофе и разговаривали о всякой ерунде. Смеялись, рассказывая друг другу смешные истории, секреты и самые сокровенные желания. Лишь об одном я умолчал, что совсем скоро она увидит меня, этот океан и меня, стоявшем напротив неё, улыбаясь и говоря ей заветное «Да».

Домой мы вернулись счастливые, отдохнувшие, готовясь к операции. Но чем ближе она подходила, тем больше Настя нервничала и переживала, а я, как мог успокаивал и говорил, что всё будет хорошо.

В день операции я сам не находил себе место, метаясь из одного угла госпиталя в другой. Только через два часа вышел друг и заверил меня, что всё хорошо, что моё сокровище сейчас отдыхает и к ней можно будет завтра. Но я отказался ехать домой и всю ночь провёл рядом с Настей, держа её руку в своей, шепча, как сильно её люблю и что теперь у нас всё будет хорошо. Так и уснул уткнувшись в её руку, только проснулся от лёгкого поглаживания по голове.

Открыл глаза, как на меня смотрит Мой Оленёнок, смотрит и улыбается. И тут я понимаю… Она видит. Видит меня. Вскакиваю и подлетаю к ней, целуя каждый участок её лица, носик, губки, щёчки, но главное глаза, те, что видят только меня.

— Я люблю тебя… Я так тебя люблю, Девочка, — малышка смеётся, проводит пальчиками по моей коже лица. Смотрит, как будто заново изучая, а потом шепчет:

— Я вижу только тебя, — и целует.

И вот спустя две недели после операции мы стоим на высоте несколько тысяч метров над землёй. В моих объятиях мой маленький комочек счастья, кусочек Рая.

Мы через многое прошли. Расстояние между нами, её родители, страна, мои друзья и бывшая, и её болезнь. Всё это не разъединила нас по две стороны, а соединило воедино. И теперь мы неделимы. Нас не разлучат ни люди, ни время. Мы плотно соединены, как две тонкие ниточки, что намертво переплетаются друг о друга.

И вот сейчас я готов сказать ей заветные четыре слова. Те, что мечтает услышать каждая девочка от своего принца, только вот я не меньше их мечтаю услышать от неё заветное, одно слова, что сделает меня ещё счастливее.