В двух шагах от рая (СИ)

Влага вечного дождя наверху должна куда-то деваться. Часть стекает по колоннам, превращаясь к низу в густую слизь. Большая часть низвергается вниз подобными водопадами — естественный, или искусственный сток. Подобными, потому что, наверняка, водопад не один.

Наконец, он вырисовался из тумана. Что интересно, соприкасаясь с океаном, низвергающийся поток почти не образовывал брызг. Океанический студень словно поглощал его. Невольно возникала ассоциация со страдающим от жажды, что пьет и никак не может напиться. Или с пьяницей.

В указанном месте часть нижнего острова выдавалась небольшим полумесяцем, покидая тень верхнего. На самом острие — небольшой каменной площадке толпилось два десятка фигур, одетых в коричневые балахоны.

Между ними, кажется, мелькнул оранжевый мазок.

Тадао, и без того двигающийся быстрым шагом, тут же перешел на бег.

Лишенный выбора Кельвин, последовал за ним. С заметным отставанием.

24.

КЕЛЬВИН

Да, жизнь в монастыре закалила его к физическим нагрузкам, однако совершенно не подготовила к длительному забегу. Куда бежать монаху в монастыре? Если честно, едва поспевая за Тадао, Кельвин опасался, что военный, с места в карьер, ринется в гущу обидчиков, или — для него — врагов, расшвыривая их налево, направо, и ожидаемо проигрывая, ибо все, что одиночка может противопоставить толпе — ярость напора и внезапность нападения, увы, вязнет во времени и количестве противников. При подобном начале, не совсем понималось, что делать ему — смиренному монаху Церкви Объединенных Конфессий. Увещевать собравшихся? Взывать к совести и человеколюбию? Проповедовать учение Единого? Не знал, но бежал, повинуясь то ли стадному чувству, то ли уповая на чудо.

Чуда не случилось, во всяком случае, противники, аки торговцы Урши, перед святым Кельвином не пали ниц, укрепляя веру в Единого, Тадао проявил чудеса сдержанности и благоразумия. Подбежав к коричневорясым, он… разговаривал. Кельвин пропустил начало разговора, однако подоспел к его продолжению.

- Вы не правы!

Не слишком обнадеживающему продолжению.

- Мы правы! - оппонентом военного выступал, подстать ему, рослый, широкоплечий сектант, глубокий капюшон скрывал лицо.

- Нет!

- Исполняющим нужны слуги! Девушки, молодые, красивые.

- Скольких девушек вы уже отдали Исполняющим? А сколько желаний исполнилось? Да, Исполняющим нужны слуги, но здоровые, сильные, чтобы… долго служили.

О чем, о ком это он?

Жертвенник задумался, даже скинул капюшон. Вопреки ожиданиям, лицо под ним оказалось совсем юным — мальчишка, лет двадцать, не больше.

- Вы ничего, ну почти ничего не теряете, зато приобретаете много больше, такого слуги Исполняющие еще не получали, - Тадао указал на себя, словно актер, привлекающий внимание публики.

Только сейчас Кельвин заметил Ситу. Девушка была без сознания, раскинув руки и ноги, она лежала в пентакле, нарисованном белой краской, прямо на камне. Видимо, все было готово для начала ритуала.

- И ты готов заменить ее собой? - спросил сектант.

- Да.

- Добровольно?

- Да.

- Тадао, что вы… - вырвалось у Кельвина.

Майор обернулся и подмигнул ему.

- Вы рассказывали о благовидных поступках, о жертвенности, во имя искупления грехов. У меня достаточно грехов, пришла пора искупать.

- Но не так…

- А другого выхода нет.

- Мы согласны! - молодой снова надвинул капюшон.

Повинуясь его жесту, культисты подняли девушку, вытащили ее из пентаграммы и положили у ног Кельвина.

Затем Тадао сам прошествовал на освободившееся место, сам лег и расставил конечности.

Кельвин не успевал обдумать события, настолько стремительно все происходило.

А дальнейшее произошло еще стремительней. Возможно, он впал в некое подобие транса, или ступора, возможно, мгновениями, терял связь с окружающим, так что картины сменяли одна — другую в периоды бодрствования, как в фильмоскопе.

Вот Жертвенники затянули свою песню, чем-то схожую с песнями Непримиримых.

Вот Сита очнулась и удивленно оглядывается по сторонам.

Вот один из сектантов подходит к Тадао с кривым ножом, формой сходным с мысом, на котором они находятся.

Сита вырывается, а он крепко держит девушку — когда только успел.

Алая кровь сочится из множественных порезов по всему телу Тадао.

Сита уже не вырывается, она то ли кричит, то ли плачет, за песнопениями Жертвенников не понять.

Свет, казалось, он начал сочиться из порезов Тадао, вместе с кровью, а, может, воображение сыграло с ним, с Кельвином, очередную шутку.

Песнопения Жертвенников сменились на желания. И они были абсолютно неотличимы от верхних «коллег».

- Денег, дай денег!

- Славы!

- Богатства!

- Хочу телок иметь, много!

- Хочу быть знаменитым!

- Чтоб любая мне давала!

- И сдохли все конкуренты!

- А особенно – Елена из бухгалтерии – недоступная сучка!

Все это он уже видел и слышал. Люди — везде люди. Сита окончательно успокоилась, завороженно следя за происходящим.

А свет рос, опутывая Тадао слепящим коконом.

- Дом на Кнее и яхту, и флайер!

- Славы!

- Особенно сдох — Фир-Ю из соседней пельменной!

- Денег!

- А потом эта сучка Елена, пусть ползает у ног и просит…

- Богатства!