В двух шагах от солнца

Можно было позвонить Мартину. Но как объяснить ему присутствие в шкафу чужих, — не его, не Мартина, — мужских ног? К тому же — голых?

— Эй! — снова обратилась она к шкафу. — Я могу позвонить моему любовнику. Вот то‑то будет весело, когда он примчится!

Да никто не примчится. Любовник наверняка забавляется сейчас со своей толстушкой–секретаршей, так похожей на девицу лёгкого поведения.

Тишина…

Прошло уже полчаса. А полиция все не являлась. Страх понемногу уходил, уступая место любопытству — задорному и лихому. В конце концов, если он до сих пор её не убил, значит это не входит в его планы.

Она подошла к шкафу и резко отодвинула одну створку.

Ноги стояли на том же месте, за шубой, бледные и волосатые, с неровно обрезанными или обломанными ногтями — худые, жалкие ноги. Первым движением было отодвинуть шубу, чтобы увидеть его всего, целиком. Но едва приблизившись к чёрному блестящему меху, рука задрожала и замерла…

Если у него голые ноги, то… то и всё остальное может оказаться голым. Но голого мужчину видеть в своем шкафу ей сейчас совершенно не хотелось. Ноги ногами, ноги — это ещё куда не шло, но всё, что обычно располагается выше… А увидеть его чужое лицо — было особенно страшным.

— Ну, скажи хоть что‑нибудь, — обратилась она к ногам.

Ноги молчали. Это было и страшно и смешно.

— Ты ведь весь голый? — спросила она. — Не замёрз еще?

Нет ответа.

— Да пошёл ты! — разозлилась Ева.

Она схватила с вешалки то, чёрное с золотом, платье, которое ей советовала рыжая дура, толкнула створку и ушла переодеваться. В конце концов, не сидеть же ей весь вечер с этим молчаливым тупицей! Теперь она твёрдо решила отправиться к Катрине.

Уже выходя из дому, Ева столкнулась с полицейским.

— А–а, наконец‑то, — бросила она.

— Мадам? — повернулся он к ней. Здоровый, пропахший потом и плохим табаком.

— Да поздно вы приехали, — пояснила она, не оборачиваясь.

— Это вы, значит, вызывали полицию?

— Да, но я не могу ждать вас бесконечно. Меня могли убить за это время раз сорок.

— Но у вас всё в порядке?

— Да, благодарю вас.

— Вам больше не нужна моя помощь?

— Ваша?.. Нет.

Когда она рассказала о ногах Катрине, та сделала большие зелёные глаза, очень, по её мнению, идущие к рыжей шевелюре.

— И ты оставила его у себя дома?! — изумилась она.

— А что было делать.

— Ну ты даёшь! Хочешь, я отправлю к тебе Дрэда с Клайвом? Они уделают этого голоногого.

— Нет–нет, они мне весь дом перевернут.

— Хм…

Вечеринка, как и ожидалось, была скучнее скучного и собиралась, собственно, для того, чтобы все могли увидеть новое платье Катрины вкупе с новым цветом её волос. Но для Евы главной целью был Вагнер.

Вагнер оказался толстым коротышкой с маленькими сальными глазками, короткими пальцами–сардельками, отвисшей нижней губой. Когда Катрина их познакомила, его глазёнки сразу раздели Еву, облизали её с ног до головы и тут же изнасиловали. Свинья! И от этого урода зависела её судьба!..

Ей пришлось весь вечер танцевать только с ним. Ей пришлось старательно не замечать его руки, которые то и дело норовили сползти с её талии на зад. Еву тошнило, когда он слюнявил её руку пьяным чмоком, но всё это было далеко не последним испытанием. Когда пришло время расходиться, выяснилось, что он хочет и должен её проводить. На её вопросительный взгляд Катрина только пожала плечами и отвела глаза… Сучка! Она просто хотела подложить Еву под этого кабана! Наверное, он ей самой был для чего‑то нужен. И если Ева сейчас не позволит ему "проводить" себя, то "Монда" ей, разумеется, не видать. Если позволит, она будет блевать до конца жизни при одном воспоминании об этом и никогда уже не станет прежней Евой…

Он пыхтя и кое‑как вылез из её машины, ввалился следом за ней в лифт и сразу, без разговоров, принялся за дело — его рука забралась в разрез платья, лапая сардельками за бедро. Его отвисшая слюнявая нижняя губа мокрой присоской прилепилась к её шее. Первым желанием было треснуть ему коленом между ног, но она сдержалась. Перед глазами замаячил её коллаж на развороте "Монда" и фото Моники на обложке.

— Как у тебя тепло там, — просопел он ей в ухо, проталкивая ладонь в промежность, елозя пальцами по трусикам, прижимаясь к её бедру мерзко отвердевшей ширинкой. — Я сейчас кончу.

Хоть бы лифт оборвался, что ли…

В гостиной он сразу, по хозяйски, не спрашивая, повалил её на диван, прилип губами к декольте, похотливо потянул с неё трусики.

— Эй, эй! — оторопела она. — Вот так, сразу?

А что ты хотела, Ева? Ты уж определись, в конце концов, нужна тебе карьера или нет. Ты же не дура и не девочка четырнадцати лет, чтобы не понимать, зачем здесь этот потный боров. Если ты твёрдо решила, что твоя честь не продаётся, тогда зачем ты позволила ему притащиться сюда? Ну а если ты готова к сделке, то к чему лишние вопросы? Раздвинь ножки, расслабься, и попытайся, чёрт возьми, получить хоть кроху удовольствия.

— Ты уже намокла? — пропыхтел Вагнер.

Ага, сейчас.

— Нет, подожди… — простонала Ева. — Не так быстро… милый.