В двух шагах от вечности

Старые девятиэтажные дома из кирпича. Их тоже снесут, подумала она тогда, и вот теперь видела, что некоторых домов недостает. Их не рушили машины, их взрывали. Один раз она увидела, как дом сложился, как будто был сделан из кубиков.

Дальше, поднимаясь иногда выше крыш, тянулась паутина эстакад, которые свивались восьмерками, пересекались и расходились в стороны, как щупальца осьминога.

Еще дальше, на той стороне шоссе, стояли двадцатиэтажные дома (она как-то в два приема пересчитала этажи в одном из них), похожие друг на друга, – типовые, новенькие, которые казались блестящими, даже когда солнце пряталось за тучи. А за ними виднелась еще одна эстакада, выше первой. И совсем высокие здания. Небоскребы. Здесь уже этажей было не сосчитать. Сплошные стены синего и зеленого стекла. Иногда они переливались рекламой, на них были лица и буквы. Но букв она не знала. Ни тех, которые состоят из линий, ни тех, которые похожи на жуков. Поэтому могла смотреть только на лица – гигантские, в сто этажей.

Но и это был не предел. В ясные дни было видно город за рекой. И там стоял второй ряд небоскребов. Еще выше. До самых облаков. «Из них почти половина нарисованные. Как картинки в книжке», – говорил умный Ляо. Да пошел он! Откуда ему знать? Он мог врать ей нарочно. А может, они были нарисованные все. Она никак не проверит.

Но если некоторые были настоящими… Страшно представить, что люди могли забираться на такую высоту. Как можно смотреть оттуда на землю? Это же голова закружится и жутко станет. А упасть оттуда – останется только мокрое пятно.

«Жутко, – усмехнулась она. – А разве может быть более жуткое место, чем то, где мы есть?».

В верхней части картины почти всегда медленно проплывали дирижабли, играя в догонялки с облаками. Тут рядом был аэропорт. Один раз она даже увидела самолет в небе, набирающий высоту, настолько стремительный, что казался росчерком падающей звезды, но направленным вверх и по небесной синеве. Как мошкара, летали мелкие самолетики и вертолетики, некоторые не больше вагонетки, которая перевозила брикеты по фабрике.

По ближайшей эстакаде тянулись, как муравьи, машины. Можно было разглядеть, что они разных цветов, как та штука для какого-то праздника… как там ее. А иногда, если повезет, можно было увидеть, как по одной из эстакад проносятся с бешеной скоростью, размываясь перед глазами, похожие на пули поезда.

«Это старые. Новые ездят по трубам и гораздо быстрее, – говорил Ляо. – Почти как самолеты».

Гигантский муравейник… она один раз видела, как муравьи построили свой прямо под полом цеха.

Его пришлось уничтожить.

Сколько там людей? Тысячи? Сто тысяч? Тысячи тысяч? Сотни тысяч тысяч? Она не знала. Но ей хотелось туда попасть. Казалось бы, протяни руку и достанешь. Но это так же просто, как пролезть через это пятнышко, куда с трудом помещался один ее глаз, прижатый к холодному мутному стеклу.

Наконец затор впереди, давший ей несколько лишних секунд для наблюдения, рассосался, и впередистоящие продвинулись на шаг. Сзади начали напирать. Больше задерживаться было нельзя.

– Я все равно уйду, – сказала она шепотом.

«Они все равно ответят», – почудилось другим в ее словах.

Ближайший мальчик отскочил от нее как ошпаренный. Другие тоже попятились. В толпе образовалась полость, которая становилась все шире.

– Теперь тебя накажут! – летело от одного к другому. – Идиотка! Из-за тебя всех накажут!

Над ее головой с низким гудением пролетел шар. Она зажала уши.

А дети уже расступались в стороны, прижимаясь к стенам. По проходу шли, широко шагая, двое взрослых, возвышаясь над толпой рабов не только потому, что были взрослыми. Они казались настоящими гигантами. Резиновые сапоги, резиновые фартуки, лица закрыты масками. Только под толстым стеклом глаза светятся в темноте.

Эти надсмотрщики были первыми людьми, которых она увидела за все время, проведенное на фабрике. Дети, лишенные прав, – людьми не считались.

– Номер тридцать пять-ноль шесть-двадцать два! – выкрикнул один из них. – Ты пойдешь с нами.

– Меня зовут Сяомин, – она посмотрела на них так, что на долю секунды они застыли, скорее от неожиданности.

А секунду спустя выкрутили ей руки до хруста и повели по проходу мимо других, которые уже не отводили взгляды, а отворачивались. А еще через секунду вернулись к своим делам, и человеческая гусеница поползла дальше, как ни в чем не бывало. До отбоя было еще очень далеко.

Но ни дети, ни надсмотрщики не знали, что у той, кого увели прочь, был еще один секрет. Две тягучие капельки, которые она нашла в мусоре на полу во время одной из смен рядом с лягушачьей фермой. Несколько недель назад.