В джазе только хулиганы

Пока задавалась вопросом: «накрутиться сначала, а потом переодеться или наоборот», нашла её и вытянула за провод. Подняла взгляд и… обнаружила, как Кирилл снял с себя пиджак, оставшись в одной облегающей руки, широкие плечи и торс белой рубашке. Ничего не спросив, наклонился ко мне и, всё также улыбаясь, укрыл мои плечи. Подкладка ещё удерживала его тепло, приятно передавшееся телу через одежду. Я растерянно похлопала ресницами.

— Так и скажи, что нравится меня раздевать, — надменно хмыкнул Соколов.

Настолько жирный, волнующий подкат, что я побоялась представить, какая подстава за ним может скрываться… Слегка принюхалась к воротнику и сглотнула наполнившую рот слюну. Пахло сладковато и свежо. Парфюмированной водой. Не замечала раньше, чтобы Соколов душился на конкурсы или в кабинет… у нас же куртки висели рядом!

Не знаю, в чём заключалась цель этого волонтёрства… но она была достигнута! В рёбрах невыносимо защекотало, усиливая выходящую из-под контроля тревогу. Я облизнула сухие губы, сбивчиво рассматривая его привлекательно сложенную фигуру, взметнулась к лицу и осеклась уже на не моргающих усмехающихся глазах.

— Спасибо, — не время дерзить…

Впереди ещё выступление перед заумным Лабищевым, питерское жюри! Вот на сцене-то и продемонстрируем, кто здесь самый клыкастый! Теперь я свой микрофон не упущу, пускай даже не надеется!

— Обновлённое расписание смотрела? — непринуждённо повёл он бровью.

Поразительно… прозвучало две реплики подряд без сарказма и сексуального подтекста! Я впечатлена…

Соколов вальяжно достал телефон из кармана. Понажимал на нём что-то и поднёс к моему вытянувшемуся лицу.

— Некоторые не доехали сегодня до ДК, поэтому график сдвинулся. Ты выступаешь после меня. Минут через тридцать… саунд-чека не было и не будет.

Я задрожала тут же, как цуцик, зарываясь поглубже в пиджак. Так скоро? Петь подряд, после Кирилла — вот это настоящая засада! Ещё и через полчаса ненастроенный микрофон!..

— Блин… Блин-блин-блин! Меня трясёт, — зачем-то честно призналась я ему.

— Я вижу, — хохотнул Соколов беззлобно. — Будешь чай?

— Да…

На этот раз — да!

Он тут же склонился к рюкзаку, лежащему на столике, выудил из него термос. Открутил крышку, которая была по совместительству и стаканом, вынул закрывашку и наполнил его дымящимся чаем.

Я тут же узнала тот ягодный кисловатый запах.

— Уже на втором конкурсе выступаешь… пора завести свой дежурный термос.

— Обязательно, — зачем-то огрызнулась я и приняла в руки стакан.

Он был такой горячий, но не обжигал до сих пор ледяные руки. Я повела носом и ещё раз в целях безопасности принюхалась, пытаясь разгадать состав напитка. С подозрением покосилась на Соколова, но тот лишь широко обворожительно улыбнулся, томно поглядывая из-под век.

Ничего предосудительного я не нанюхала, разглядывая ямочки на мужских щеках. Пригубила, поняла, что чай приятной температуры и осушила залпом, ловя ладонью стекающие с ободка крышки капельки.

— Ещё?

— Да!

Я принялась поглощать второй стакан, чувствуя, как стремительно согреваюсь и прихожу в норму. Удивительно… но где-то ближе ко дну, уже в оставшихся нескольких глотках ощутила во рту странную усилившуюся горечь…

Коньяк!

______________________________________

«Stormy weather — песня в исполнении Etta James.

Глава 21. Те самые извинения

Отвыступав, я сбежала, словно Золушка с бала — ровно к полуночи. Моё красное платье не превратилось в лохмотья, болтливый таксист, к сожалению, не обернулся мышью, а «карету» с учётом субботних пробок подали к караоке стремительно скоро. У входа в «Фа-соль» парили облака табачного дыма, витали чужие разговоры и мелкие, как пыльца, снежинки, оседающие на зелёную вывеску и ступени. Я вбежала в самый разгар ночи, торопясь оставить за порогом мысли о результатах, которых, наверное, уже дождался Кирилл…

Ужасно не хотелось ему писать и интересоваться. Надин тревожить я тоже опасалась. Лучше было сделать вид, что мне плевать и узнать всё во вторник на занятии. Эх… хорошо же проходил тот январский конкурс, где жюри сразу показывали оценки на табличках. Оказалось, это редкая практика.

Лабищев — строгий щетинистый дядечка с кирпичной физиономией и узенькими очками — вызвал у меня впечатление своеобразного педанта. А я, с подачки Соколова проспиртованная и осмелевшая, чисто гипотетически могла такое наколбасить без должного самоконтроля, что стоило вспомнить себя на сцене, как меня начинало молниеносно бить дрожью до отбивающих буги-вуги зубов.«Я добавил совсем немного коньяка! Не преувеличивай!», — а мне много и не надо! Я даже кефир не пила, как стала ходить на вокал!

Это был мой второй конкурс, а я уже поняла, почему Даша напрочь отказывалась пересматривать свои выступления в первую неделю и не спала после них ночами… отходняк настиг меня в караоке, прямо за исполнением «В Пиииииитере пииииить»*.