В ее постели

Она тяжело упала на кровать, и от удара весь воздух выбило из легких. Сент-Джайлз оседлал ее бедра, пригвождая к постели. Когда она попыталась подняться, воспользовался цепью. Он прижал тяжелый металл к горлу, словно намеревался задушить.

Глава 5

Эйтин смотрела в лицо сурового воина, ожесточившегося в битвах, способного убить без колебаний. Эта сторона его натуры пугала ее. В отчаянии Эйтин попыталась вывернуться, оттолкнуть его, но это не тронуло его и не заставило ослабить давление цепи.

– Кто ты? Скажи мне, почему я прикован в этой комнате? – прорычал он.

Она вглядывалась в его глаза, вначале испугавшись, что он не съел еду, в которую было подмешано зелье Уны. Заметив, что его глаза силятся сфокусироваться на ее лице, Эйтин поняла, что отвар по-прежнему оказывает на него свое действие.

Он рвал и метал от ярости и муки.

– Чертова ведьма, лишающая меня разума, зачем так околдовывать меня… использовать мои сны против меня? Ты меня разрушаешь!

Эйтин задрожала от неподдельного страха. Это нечто такое, чего она не предвидела, – вырвавшийся на свободу воин, использующий против нее свою силу. Она полагала, что от трав и колдовства Уны он будет податливым все время, пока остается пленником в ее постели. Еще одна ошибка.

Возможно, это все из-за кельтской крови, которую она почувствовала в нем. С таким даром у него может хватить сил сопротивляться и воздействию любовного эликсира Уны. Если так, то ситуация быстро превратится в опасную. Страшно даже предположить, как поведет себя разъяренный воин с затуманенным разумом. Накатила волна паники, когда разум предостерег, что рыцарь, привыкший выживать в бою, будет действовать чисто инстинктивно, чтобы защитить себя.

Цепь врезалась ей в горло, не позволяя вымолвить ни слова. Эйтин оказалась беспомощна против силы этих мощных рук. С таким же успехом она могла пытаться сдвинуть лошадь.

Инстинктивно она поняла, что бороться с этим воином – неверный путь. Протянув дрожащую руку, она обвела пальцем изгиб его верхней губы, затем медленно прошлась вдоль полной нижней. Давление цепи ослабело, когда его взгляд переместился к ее руке, затем вернулся к ней, пригвожденной к кровати, задыхающейся.

Нахмурившись, он отшвырнул цепь в сторону, словно это была змея. Рука его дрожала, когда он мягко провел по горлу пальцами, там, где цепь врезалась в кожу. В лунном сумраке Эйтин заметила блеск слез в его светлых глазах.

– Проклятие… я… прости…

Эйтин закашлялась, кивнула, затем попыталась сесть.

– Мне не нравится эта потеря… самообладания, – хрипло прошептал он, с трудом выговаривая слова. – Мне, воину, это не по нутру… зачем так околдовывать меня? Зачем дразнить меня видением… терзать самыми дорогими сердцу снами… мучить созданным мною самим адом, ведь я знаю, что этого никогда не будет?

Не в силах встретиться с его ищущим взглядом, Эйтин опустила глаза, сопереживая его замешательству, его боли. Сент-Джайлз – воин, привыкший командовать. Чувство стыда затопило ее, лишь показывая, какой недальновидной она была, не продумав этот замысел как следует.

Разве она хотела задевать чувства другого человека? Просто в последние месяцы ей на плечи тяжким грузом легло слишком много ответственности. Не было никого, кто бы помог ей облегчить этот груз. Столько людей зависели от нее, смотрели на нее в надежде, ждали, что она защитит Глен-Эллах в это тяжелое время войны с Англией. Эдуард Длинноногий вызывал у нее ужас. Как ей, простой шотландской девушке, встать на пути самого безжалостного короля, который когда-либо сидел на английском троне?

Она так отчаянно стремилась найти выход из этого трудного положения, что, разрабатывая свой план, ни разу не задумалась о чувствах пленника. Большинство мужчин, казалось, были склонны разбрасывать свое семя, даря его любой женщине, готовой лечь с ними. Поэтому Эйтин полагала, что он обрадуется этой возможности получить удовольствие, а остальное время будет спать.

В ее разумении все было просто и ясно. Теперь же Эйтин запуталась в паутине своих планов. В этом гордом воине пылали ярость и возмущение. Ее действия растревожили ему душу, и из-за их связи эта мука отзывалась в ней самой. Ее голова поникла, пряча стыд, позволяя слезам молча катиться по лицу.

Он приподнял двумя пальцами ее подбородок, затем подушечкой большого пальца стер капли со щеки.

– Ты плачешь, призрачная принцесса? Интересно, у призрачных слез другой вкус? Если я попробую одну, не пропадет ли моя бессмертная душа?

Эйтин резко вздохнула, когда он наклонился вперед, поцелуями стирая слезы с ее лица. Слизывая их языком, пробуя на вкус. Уголок его рта слегка приподнялся кверху.

– Моя мать верила, что слезы феи могут даровать бессмертие. Несмотря на это, она предупреждала, что есть только один способ заставить фею плакать – разбить ей сердце. Я разбил твое сердце, моя призрачная принцесса?

«Ты и представить себе не можешь насколько», – скорбела ее душа. Она приложила пальцы к его губам, чтобы остановить поток слов, не в силах вынести его заботу.