В ее постели

Эйтин чуть не споткнулась, когда их глаза встретились. Реальность вмешалась и напомнила, что сейчас она должна думать не только о себе и своей гордости, но в первую очередь о людях этого глена и о своем имении. Люди надеются, что их жизнь и дальше будет протекать в безопасности. Ответственность за людей тяжким грузом лежала на ее плечах, и она прекрасно знала, что это и подтолкнуло ее к отчаянному шагу забеременеть. Не она ли мечтала о сильном мужчине, который облегчит ее ношу?

Если бы только Деймиан не любил Тамлин. Как было бы чудесно, если бы он приехал в Глен-Эллах вчера и они бы впервые встретились, Никакой лжи и обмана между ними. Если бы только…

Эйтин тихо пробормотала себе под нос:

– Нет, я зареклась загадывать желания. Чур меня.

– Что ты сказала, детка? – Он с ухмылкой наклонился к ней.

Эйтин нахмурилась.

– Ничего, лорд Большие Уши.

Деймиан, не обидевшись, пожал плечами.

– Да, я надменный, и у меня большие уши. – Он взглянул на себя, потом добавил: – И большие…

– О, ты явно не знаешь, что такое приличия…

– Ноги, – закончил он. – Ну что ж, раз ты считаешь неприличным обсуждать мои части тела, давай поговорим про Моффета. Тебе ведь не терпится поговорить об этом?

Она подобрала полы накидки, чтобы не намочить в луже.

– Едва ли это меня касается.

– И когда это удерживало женщину от того, чтобы всунуть свой нос?

На ступеньках замка она остановилась и повернулась к Деймиану лицом.

– А вы, Драконы Шеллона, знаете о женщинах все, да? Они падают в ваши постели, стоит вам только пошевелить пальцем…

– Как это сделала ты.

Они оба вспомнили, как в ночные часы она с радостью отдавалась ему и не просила ничего взамен. И если Эйтин не поостережется, то снова обнаружит его в своей постели и, как и прежде, не сможет устоять.

Понимая, что это направление беседы небезопасно, Эйтин решила, что разговор о Моффете менее рискован, несмотря на боль в сердце.

– Очень хорошо, милорд…

– Как, не милорд Высокомерие, не милорд Большие Уши и даже не милорд Большие…

Она прервала его, потому что выражение его лица говорило, что на этот раз он не собирается сказать «ноги».

– Расскажите мне о вашем сыне. Я вижу любовь в ваших глазах, когда вы смотрите на него.

– Да, это правда. Я очень горжусь им. Было чертовски тяжело передавать его Шеллону…

Эйтин поднималась следом за ним по лестнице, ведущей в бастион.

– Так зачем же вы сделали это? Мне кажется, для матери или отца нет ничего печальнее, чем отсылать сыновей и дочерей воспитываться в другом доме.

– Поэтому ты никуда не отправила своих братьев? – спросил он, когда они достигли верхней площадки и медленно пошли по проходу вдоль стены, окружающей замковый двор.

Спина Эйтин напряглась, когда она почувствовала приближающийся упрек от человека, который был рожден и воспитан воином, настолько укоренившийся в таком образе жизни, что отослал своего сына обучаться у лучшего в своем деле.

– Ужасная лихорадка забрала у меня родителей. Я не хотела потерять еще и братьев. Я не хотела, чтобы они учились воевать, чтобы уходили убивать или быть убитыми. Я не хотела, чтобы из них сделали убийц.

– Таким ты видишь меня, Эйтин? – Деймиан резко развернулся, чтобы видеть ее лицо. – Убийцей?

Под взглядом этих пронзительных зеленых глаз Эйтин отступила.

– Я знаю, мужчины иногда вынуждены идти на войну… просто я не хочу, чтобы мои братья были воинами.

– Ты сделала из них слабаков, Эйтин…

Она дала выход злости:

– Они – добрые души…

– Мой сын – добрая душа. Он учится быть мужчиной у одного из величайших воинов, каких когда-либо видели Англия и Шотландия. Шеллон научит его, как выживать в этом мире, и, став сначала оруженосцем, а потом рыцарем Черного Дракона, он обеспечит себе место на этих островах, где, возможно, ему не придется сражаться и убивать. Но если придет время, когда ему понадобится защитить себя и тех, кого он любит, он сможет это сделать. Это вопрос жизни и смерти.

Эйтин не привыкла к тому, чтобы кто-то критиковал ее выбор. Она управляла обеими крепостями, и люди исполняли ее приказания. Не считая Гилкриста, не было никого, равного ей по положению, кто бы осмелился упрекать ее, как это только что сделал Деймиан Сент-Джайлз. Это задевало ее гордость.

– Я бы предпочла не обсуждать своих братьев. – Вот все, что она сумела сказать.

Его брови вызывающе поднялись.

– Очень хорошо. Мы не будем обсуждать их… пока. Не обращая на него внимания, она пошла дальше.

– Мать Моффета… вы были женаты?

– Нет. – Он задержался у зубца, чтобы посмотреть на долину. – Я был очень молод. Она была служанкой в замке Шеллон. Будучи молодым, надменным и глупым – и думая нижними частями тела, – я полагал, что она меня любит.

Эйтин не знала, хочет ли слышать о его любви к другой. Деймиан с другой женщиной – это было как нож в живот. И все же она не собиралась прятаться от правды. Это лишь помогало понять, какой ошибкой была прошедшая ночь.