В ее сердце акварель

– Мама, все в порядке? – спросила Ева и посмотрела на Глеба. «Вам лучше уйти, вы достаточно испытывали мое терпение. Наше терпение».

– Да. – Она кивнула, вновь выпрямила спину и дежурно улыбнулась. – Сегодня душно, наверное, завтра будет дождь. Не хотелось бы.

– Уверен, дождь не сможет испортить вам праздник.

«Недооцени-и-ил… – мысленно протянул Глеб с досадой. – Нужно четче, жестче и ярче. Зофия Дмитриевна Кравчик, без сомнения, женщина сильная и требует особых стараний и усилий. Да, мои красавицы? Недооценил…» Глеб сосредоточился и улыбнулся в ответ. В его глазах вспыхнул и погас голубой огонь, губы дрогнули, по лицу пронеслась тень.

– Я бы хотела пригласить вас на свой день рождения, – легко произнесла Зофия Дмитриевна, точно собиралась сказать это давным-давно. – Надеюсь, Глеб Андреевич, вечер вам понравится. Со мной и Евой вы уже знакомы, еще приедут наши ближайшие родственники и друзья. Нам будет о чем поговорить.

– Огромное спасибо за приглашение, непременно буду, – ответил Глеб, наблюдая за тем, как меняется выражение лица Евы. Ее удивление достигло наивысшей степени, однако ничего изменить она не могла. – Во сколько торжество? Мне не хотелось бы опаздывать.

– В пять. Начнем с шампанского.

– Замечательно, – Глеб поймал испепеляющий взгляд Евы и продолжил специально для нее: – Буду рад нашей новой встрече. А сегодня, пожалуй, я прогуляюсь к реке. Говорят, здесь хорошая рыбалка.

– Да, – подтвердила Зофия Дмитриевна, – мои сыновья часто рыбачат, когда приезжают в Утятино.

Покинув дом Кравчиков через полчаса, Глеб порвал письмо, написанное Еве, смял клочки и сунул их в карман джинсов. Не пригодилось. Он сделал и сказал все, что требовалось.

«Жду тебя на берегу… Придешь, никуда не денешься. Должна же ты рассказать мне о том, какой я отвратительный тип. Негодяй. Скотина. Подлец. И так далее, и тому подобное. Да, жду тебя, моя горячо любимая Ева, с нетерпением».

Глава 12

После поездки в Москву Леся чувствовала тягучую усталость. Оплатив платье, туфли, клатч и колготки, Василий Петрович бросил прощальный взгляд на отдел нижнего белья, сморщил нос, протянул загадочное: «Живы будем, не помрем», – и, находясь в перевозбужденном состоянии, отвез Лесю в сказочный магазин шоколада, где они и выбрали подарок для Зофии Дмитриевны. Но сколько было потрачено времени… Сначала Василий Петрович ходил от прилавка к прилавку, затем метался, выбирая то одно, то другое, и наконец купил красивую коробку с конфетами ручной работы. Коробка была изготовлена в форме книги и уже сама по себе являлась произведением искусства. «Подойдет, подойдет… – бормотал Василий Петрович, расплачиваясь. – Это формальность, чего уж стараться…»

– «Важен не подарок, а внимание», – не удержавшись, напомнила Леся слова, которые дядя говорил совсем недавно.

– Знаю, – буркнул Василий Петрович и небрежно сунул коробку под мышку. Леся представила, как трюфели переворачиваются, теряют обсыпку, и коротко вздохнула. Не зря все родственники считают Дюкова странным.

В Утятино они вернулись к трем. Быстро справившись с салатом, выпив чай, Леся переоделась и направилась в сторону дома Кравчиков. Василий Петрович, уже не прячась, провожал ее, устроившись на балконе в кресле-качалке. К обеду перепады настроения у него прекратились, и теперь он пребывал в задумчивом состоянии, будто непрерывно выстраивал мысли в ряд и пытался выделить и запомнить самые важные. «Веди себя прилично, – благословил он на дорожку и насмешливо добавил: – То есть держи фасон!»

Леся долго чувствовала взгляд Дюкова, пока березы и старая разросшаяся сирень не скрыли ее из виду.

«Я научусь его понимать. Но… хватит ли на это времени? Вот как он относится к Кравчикам? Вроде плохо. И при этом делает все, чтобы у меня с ними завязались хорошие отношения. Такое чувство, будто я иду по тонкому льду… и он треснет, обязательно треснет: по гладкой полупрозрачной поверхности побегут тончайшие серые дорожки, они пересекутся, переплетутся, разлетятся в стороны… Или виной всему богатое воображение? – Леся улыбнулась. – И еще почему-то кажется, что Василий Петрович знает, в каком месте лед треснет, но молчит. То ли чего-то ждет, то ли хочет посмотреть, как я буду тонуть и кричать: «Спасите, помогите!» Он займет место на берегу и станет повторять, щурясь: «Выплывет или не выплывет, выплывет или не выплывет?..» Такое вполне возможно».

Леся развеселилась, представляя эту картину. Душа вновь заскучала по бумаге и карандашу, уже виделись заснеженные просторы, зубастая дыра на поверхности реки, брызги, летящие в разные стороны, руки и голова, торчащие из воды… Карикатурно, в черно-белом варианте. И Василий Петрович на берегу. С вытянутой от любопытства шеей, кустистыми бровями и взъерошенными волосами… «Выплывет или не выплывет, выплывет или не выплывет?..»

– Выплыву, – пообещала Леся. – Обязательно.

Разве она не приняла вызов еще тогда, в первый день знакомства с дядей?