В эфире партизаны

В очень сложных условиях устанавливалась связь и с Минским соединением и подпольным обкомом партии, которые возглавлял, ныне покойный. Герой Советского Союза Василий Иванович Козлов. Первые курьеры, посланные туда Центральным Комитетом КП(б)Б, не смогли разыскать В. И. Козлова и остались воевать в других отрядах. Тогда по предложению П. К. Пономаренко подобрали специальную группу. В нее вошли два коммуниста — И. В. Скалабан и С. С. Жариков, знавшие В. И. Козлова в лицо, радист В. Ф. Февралев, имевший нестойкий аварийный шифр, пользоваться которым разрешалось только в самых крайних случаях. Основной же шифр имел С. С. Жариков, которого наскоро обучили шифровальному делу.

Группа приземлилась в Любанском районе, там, где, по нашим предположениям, должен был находиться обком. После нескольких дней блуждания по лесам товарищей задержала партизанская застава и доставила лично к Василию Ивановичу Козлову.

Радость столь счастливой встречи оказалась вскоре омраченной: С. С. Жариков забыл, как надо пользоваться врученным ему шифром. В. И. Козлов приказал прибегнуть к нестойкому, передать в ЦК КП(б)Б радиограмму о невозможности установить с нами связь и попросить срочно командировать нового шифровальщика.

Просьбу Василия Ивановича удовлетворили незамедлительно. Несколько позднее ЦШПД направил Минскому партизанскому соединению и подпольному обкому партии дополнительно несколько радиостанций, а также хорошо подготовленных людей и аппаратуру, необходимую для создания радиоузла. Его начальником назначили опытного коротковолновика И. Ф. Вишневского.

Радиоузел предназначался для установления внешней связи с Москвой и внутренней с бригадами, крупными отрядами, подпольными райкомами, партийными органами соседних областей. Спустя некоторое время И. Ф. Вишневский стал начальником связи Минского партизанского соединения. Радиоузел от него принял М. В. Мошкин.

Володя Февралев находился у минчан два года — до соединения с Красной Армией. Коммунисты И. В. Скалабан и С. С. Жариков участвовали во многих боях и оба погибли.

После случая, произошедшего в Минском подпольном обкоме партии, мы приняли необходимые меры к улучшению шифровальной подготовки товарищей, направляемых во вражеский тыл. Однако и в дальнейшем почти во всех штабах партизанского движения отмечались случаи искажения радиограмм, особенно при их шифровке. Ошибки допускали и радисты, то при приеме, то при передаче.

Примерно в октябре 1942 года меня срочно вызвал к себе Маршал Советского Союза К. Е. Ворошилов. Ему доложили очень важную радиограмму, полученную с большим опозданием. Как только я вошел в кабинет к Клименту Ефремовичу, он показал мне эту радиограмму и, не скрывая раздражения, спросил:

— Кто виноват в задержке?

Я ответил, что по вине радистов такой длительной задержки произойти не могло, что нужно провести расследование, чтобы выяснить причину.

— Расследуйте срочно, — приказал маршал.

Оказалось, что радиограмма поступила в Центральный штаб своевременно, но раскодировать ее здесь не смогли. Начальник шифротдела майор Попов распорядился отправить радиограмму обратно, а о своем решении не поставил в известность ни меня, как начальника отдела связи, ни руководство штаба. Несколько раз она «ходила» от нас к отряду, пока ее полностью не разобрали. Нашли путаника — отрядного радиста. Шифровальному делу его учили наспех, и он, пока добирался до партизан, забыл, как пользоваться шифром.

Однако главной причиной, усложнявшей контроль и прохождение радиограмм, явились не эти отдельные случаи искажения при шифровке, приеме или передаче, а разделение служб — связи и шифровальной, — хотя они занимались общим делом. В большинстве бригад и отрядов, не имеющих радиоузлов, обе функции выполняли два, а то и один специалист. Это обеспечивало оперативность и гибкость связи. Каждый радист, располагая собственным шифром, имел возможность в любое время работать со своим узлом, не ожидая, когда шифровальщики подготовят радиограмму. А там, где эти службы были разделены, между ними нередко возникали трения. Причем некоторые жалобы остались неразрешенными до конца войны. Наши попытки объединить органы связи и шифрования, к сожалению, успеха не имели.

На качество связи отрицательно влияли и сложные условия, в которых приходилось работать партизанским радистам. Нередко рации умолкали внезапно, не закончив передачи. А порой открытым текстом поступали лаконичные сообщения: «Здесь бой», «Здесь бомбят». В этих случаях мы ожидали повторного сеанса.

Наши товарищи сплошь и рядом вели передачи в очень неудобных положениях, иногда даже лежа на земле. Поэтому они часто «сбивали руку», то есть теряли навыки в работе на ключе. Таких людей, учтенных только представительством БШПД на 1-м Прибалтийском фронте, оказалось около двадцати процентов. Принимать от них радиограммы было крайне трудно. Мы настойчиво требовали, чтобы они работали с малой скоростью. Некоторых пришлось даже заменить.