В её глазах

Насколько отдохнувшей я себя чувствовала прежде, настолько сейчас измотана. За эти два дня я практически не сомкнула глаз, снова и снова прокручивая в голове нашу ссору с Дэвидом. Все это время я просидела в квартире, если не считать короткой вылазки в местную лавчонку за вином и какой-то едой, причем волосы мне пришлось завязать в хвост, чтобы кое-как скрыть тот факт, что мне не удалось даже заставить себя принять душ. Софи прислала мне сообщение с вопросом «Как дела?», которое я стерла, ничего ей не ответив. Не хватало мне сейчас только ее самодовольных «Я же тебе говорила!».

Когда я отправляла заявление об уходе, меня едва не вырвало. Я набирала его четырежды, давясь слезами жалости к себе, прежде чем заставить себя наконец нажать кнопку «Отправить». Вторым получателем я указала Дэвида, и от вида его имени мне еще сильнее захотелось плакать. Доктор Сайкс немедленно перезвонил мне, неподдельно встревоженный, и это вызвало у меня новый поток слез, придавший достоверности моей истории про «семейные обстоятельства личного характера».

В подробности я вдаваться не стала, а он не настаивал. Сказал, у меня есть месяц, чтобы передумать, а пока он будет считать это отпуском за свой счет. Они наймут кого-нибудь временного мне на замену. Я не стала спорить. Может, через месяц что-нибудь изменится. Может, Дэвид успокоится. Может, они куда-нибудь уедут. Я не очень понимаю ни одного из них и не знаю, что они будут делать. Вежливое и учтивое письмо, которое я получила от Дэвида, – с указанным в качестве второго получателя доктором Сайксом – было словно написано незнакомцем, а не человеком, который накануне вечером устроил скандал у меня в гостиной. Я была права. Я совершенно его не знаю. Адель – единственная, кто был мне другом. Он искалечил нас обеих.

Вот только я беспокоюсь за Адель. В глубине души я надеялась, что она рано или поздно появится у меня, но пока что она не появилась, и нельзя сказать, чтобы я была удивлена. Она так боится рассердить Дэвида, что, наверное, не станет рисковать. Мне уже довелось видеть его в гневе. Я испытала это ужасное ощущение отвращения, исходящего от него. Не представляю, каково это – быть объектом этого чувства многие годы. Может, он даже работает из дома, сославшись на нездоровье или еще что-нибудь. Когда я делаю перерыв в жалении себя, то начинаю изводиться, представляя его в образе чудовища наподобие Ганнибала Лектера. Больше всего мне сейчас необходимо знать, что у Адели все в порядке. Я пообещала держаться от нее подальше, но разве это в моих силах? Под конец нашей ссоры Дэвид был сама холодность. С чем же пришлось иметь дело ей, когда он вернулся домой? У меня перед глазами до сих пор стоит ее разбитая скула. И несмотря на все его уверения, что он и пальцем ее не тронул, я задаюсь вопросом: разве не все мужья, избивающие своих жен, отпираются до последнего?

Я так устала и так взвинчена, что просто не в состоянии мыслить логически. Знаю только, что необходимо проведать Адель и что времени на это у меня практически уже не осталось. Послезавтра возвращается Адам, и кто знает, сколько свободного времени у меня будет? Больше его точно не станет, а втягивать в эту историю Адама я не хочу. Нужно поставить в этом деле какую-то точку. Мне до сих пор не верится, что все это происходит наяву. Что в моей жизни больше нет ни Дэвида, ни Адели. И работы у меня тоже нет. Снова давлю подступающие к горлу слезы. Сколько уже можно рыдать? «Ты сама заварила эту кашу, – твержу я себе. – Вот теперь и расхлебывай».

Завтра. Я попытаюсь увидеть ее завтра, если получится, но каким образом это сделать, не рискуя навлечь на нас обеих новые неприятности? Наливаю себе вина, хотя еще только два часа дня – в исключительных обстоятельствах можно, – и падаю на диван. Нужно еще привести в порядок квартиру. Не хочу, чтобы Иэн осуждал меня, когда вернется. Обвожу критическим взглядом разгром и зацепляюсь о свой ноутбук, лежащий на полу у телевизора, куда я его бросила, отправив емейл доктору Сайксу. И тут в голову мне приходит одна мысль.

Доктор Сайкс сказал мне взять месяц на раздумья. Пока что я еще не уволена – как бы сильно этого ни хотелось тебе, мистер-подлая-скотина-из-бара, – так что меня не должны были лишить удаленного доступа к серверу клиники.

По-турецки усаживаюсь на ковер, ставлю рядом бокал и, затаив дыхание, как будто в клинике каким-то образом могут меня увидеть, захожу на сервер. Ладони у меня взмокли, и хотя формально я не нарушаю никаких правил, у меня такое чувство, как будто я влезла в переписку моего любовника. Вывожу на экран расписание завтрашнего приема Дэвида. Запись у него почти полная. С работы он уйдет никак не раньше пяти. Даже если решит заскочить домой на обед, к половине второго ему нужно уже снова быть в клинике. Отсоединяюсь от сервера и принимаюсь мелкими глотками пить вино, продумывая свой план.