В этих гнилых стенах

Улыбка ее теперь была натянутой, а радость и беспечность в глазах сменились настороженностью. Будто от Николь исходила аура властности и величия, заставляя окружающих видеть в ней кого‐то гораздо более могущественного, нежели они сами. Но едва я открыл рот, чтобы вновь напомнить ей, что я не самый состоятельный посетитель, как меня опередила тетя.

– Да. У этого парня сегодня день рождения! Нам самый большой и вкусный торт! – радостно воскликнула она, разведя руки в стороны. Видимо, пыталась показать, какого именно размера нужен торт.

– Ого! – девушка вновь расцвела и, с улыбкой развернувшись в сторону кухни, чуть ли не бегом бросилась туда, выкрикивая: «Отец! У него день рождения! Самый большой…» Тут она резко остановилась, будто напоровшись на невидимую стену, и, быстро повернувшись ко мне, спросила с таким нетерпением, что мне показалось, будто, если я не отвечу сию же секунду, на кухне взорвется бомба:

– А какой ваш любимый торт?

И бомба бы взорвалась, потому что я не знал, какие они бывают. Неловко переминаясь с ноги на ногу, промямлил:

– Я не зна…

– Торт-мороженое, самый вкусный! – прервала меня тетя Николь, предотвратив «взрыв». – Ты очень его любил в детстве. Да и вообще – ты все вредное любил. Чипсы, сладкое, мясо только в бургерах ел, от остального отплевывался. – Она засмеялась. – И мама тебя баловала… – произнесла она следом уже совсем другим, поникшим голосом. Я невольно перевел взгляд на нее. – А ты так на отца похож…

– Почему ты не приходила раньше? – растерянно произнес я, убедившись, что девушка-официант отошла на приличное расстояние.

– Я боялась, Андрей. Это было опасно, наши встречи могли выдать тебя.

Я промолчал, понимая, что она права.

– И вообще, как это не приходила?! Я приходила, приносила тебе вещи, одежду, передавала подарки. Забрать не могла, это да… Я бы не смогла тебя укрыть. Встречаться тоже было рискованно… Но я часто подолгу наблюдала за тобой и твоей подругой. Теперь она твоя девушка? Скажи «да»! Такая красавица!

Я усмехнулся. Вышло довольно криво, но Николь не обиделась. Она ласково взглянула мне в глаза, чувствуя, как в моей душе разливается приятная теплота. Мне этого так не хватало. Кто‐то близкий из прошлого интересовался мной, моей жизнью. Кому‐то я был небезразличен…

– Нет, она… У нас нет отношений. Мы как брат с сестрой. Мы как‐то говорили на эту тему… – нерешительно сказал я, пытаясь понять, стоит ли об этом рассказывать.

– И? – нетерпеливо переспросила она, побуждая меня продолжать.

– Говорит, что привыкла все решать сама, а я безрассудный и слушать ее не буду, мы будем постоянно ругаться и точно расстанемся. И еще говорит, что очень боится меня потерять…

– Хмм… А она умнее, чем кажется. В вас обоих этот… как его… – Она защелкала пальцами в попытках вспомнить слово. – Стержень, да? Будете оба до конца отстаивать свое?

– Ну жить сложно, когда ты осознаешь, что никто не будет делать ни для тебя, ни за тебя ровным счетом ничего. Все-все ты должен делать сам. Она слишком гордая, и да, ты права, очень умная, чтобы принимать мою помощь. Ее советы я, конечно, всегда выслушиваю, но не всегда выполняю. – Я снова усмехнулся, только сейчас осознав, что это действительно так.

– Еще она притворялась, что не понимает нашего языка, и тем самым спасла вас, да?

– Да. – Холодная дрожь пробежала по телу, и я не сразу понял – это от воспоминаний о былых кошмарах или от такой осведомленности тети. И решил сменить тему, боясь дальнейших расспросов:

– Николь, можно вопрос о родителях?

Женщина испуганно осмотрелась по сторонам:

– Конечно, милый.

– Я долго думал над тем, кем они были. Преступниками, верно? Первые за довольно долгое время, кто был казнен публично. И этот мутаген… Бомба… Это все мой отец, да?

Николь резко выпрямила спину и вновь посмотрела по сторонам.

– Я рада, что ты сам спросил.

– Он был плохим, да?

– Кто тебе такое сказал? Конечно, нет! Твой отец был прекрасным человеком. Ты бы знал, скольким людям он помог! Просто… Он связался с плохими людьми. Мне жаль, что ты пришел к такому выводу. Слушай, как было дело… – Николь тяжело вздохнула. – Мира Соколь, еще до того как стать леди пятого сектора, родила больную девочку, она сейчас была бы года на три старше тебя. У девочки было генетическое заболевание, и Мира искала способы лечения, хотя все пальцем у виска крутили на ее просьбы. Твой отец был лучшим ученым-генетиком в стране, и она обратилась к нему. Он как мог продлевал ей жизнь, да так, что ребенку действительно становилось лучше. Но затраты были огромные, и Мира придумала новый проект, который должен оправдать деньги на врача-генетика. Ну знаешь, просто скрыть расходы и принести дополнительную пользу.

Я молчал, показывая, что готов слушать дальше, и она, переведя дыхание, продолжала: