В этих гнилых стенах

– О, так это была твоя подружка? Ты знаешь, если вы начнете платить за крышу, я бы предложил тебе защиту для нее. А руку она сама сломала. Не хер было сопротивляться.

Я переломал ему обе руки и несколько ребер заодно. Его друзьям просто задал хорошую взбучку. Тогда и прославился как Белый Демон. Марку почести не достались – он понимал, что нужно и дальше скрывать свою внешность за тряпичной маской. Иначе ответное «правосудие» может настичь его или Марго в самый неподходящий момент.

* * *

Я опустил взгляд, послушно снимая майку и оголив сине-бордовое тело. Рише выронила аптечку, закрыв рот руками. Кира замерла на пороге с не менее широко раскрытыми глазами.

– Это Ваня сделал? – прошептала гостья.

– Кто? – удивился я.

– Я видела, как ты бутылками его ударил. Я была в магазине, знаю этого парня, он из параллельной группы в универе, – она побледнела, но продолжала: – в общем… я думаю, ты правильно сделал. Думала, поесть захочешь, раз тебя уволили, вот, еды купила.

Гостья открыла рюкзак, и оттуда выглянули батон хлеба, колбаса и печенье. Скулы свело от голода.

– Чудная, – прошептал я. – Иди домой, скоро собак выпустят.

– Собак?

– Собак. Комендантский час, еще сорок минут… может, час, и по улицам будут бегать голодные собаки – убийцы, – ответил я, присаживаясь на кровать.

Кира заметно растерялась:

– А сколько времени? Я тут долго спала?..

– Половина десятого. – Я и сам удивился. Так поздно уже?

– Дюк, она не успеет на поезд, – прошептала подруга, обливая жгучим антисептиком рану от арматурины на щеке. Я дернулся от боли. Ну… у гостьи была еда, а есть очень сильно хотелось.

– Можешь остаться, – бросил я, и Кира радостно вошла в квартиру, закрыв за собой дверь. Она вытащила из рюкзака, помимо того, что я видел, еще сладости, быстро завариваемое пюре, хлеб и какие‐то синтетические батончики… По квартире разнесся вопль страдающего кита – это был мой желудок. Я старался не показывать, насколько голоден, и не накинуться диким зверем на еду. Включил чайник и, присев напротив девушки, стал разбирать угощение.

– И сколько ты не ел? – спросила подруга, неподдельно удивленная моим поведением. Обычно я не приветствовал незнакомок, и в ее глазах ясно читался вопрос: «Ты что, не видишь? Она же из пятого». Я все вижу, малая.

– Пару дней.

– Я не понимаю, в чем сложность прийти ко мне, Дюк?! – сквозь зубы прошипела она.

Ух-х, внутри все задрожало. Раздраженно-спокойный голос Рише пугал меня больше, чем перспектива умереть в муках от арматурины этого оболтуса… как там его, Вани вроде. Это означало, что чаша ее терпения переполнена, поэтому мне остался еще один шаг «не в том» направлении – и она выскажет все что думает, а потом перестанет разговаривать со мной на месяц, а то и на два, снова оставив меня одного. Я виновато посмотрел на нее, поежился и дернулся от боли.

– И ты опять ничего не расскажешь?

– Расскажу… – вздохнул я, распечатывая колбасу.

– Ваня, парень из моего сектора, приехал сюда за алкоголем, а его подруга, Изабелла, – такая стерва, если честно! – уронила новый телефон. Она была сама виновата, сама врезалась в Макса, а Ваня начал его душить. И Дюк такой берет две бутылки пива, одну разбивает о голову Вани, а второй замахивается – и по лицу. И этот придурок на полу.

Я удивленно хлопал глазами все время, пока гостья рассказывала, жестами сопровождая свой эмоциональный монолог. Рише смотрела на меня с изумлением.

– Это правда?

Я задумался: не упустила ли моя фанатка чего, и просто молча кивнул.

– А сейчас что случилось?

– Я вернулся за вещами. Он меня там ждал… с друзьями.

– Дюк, ты понимаешь, во что ты ввязался? – тихо прошептала Рише.

– Ничего не будет. Ваня же за алкоголем приехал. Леди ненавидит алкоголь. Считает его причиной «гнили социума», – процитировала Кира одну из речей президента. – Был уже случай, ему тут тоже дали сдачи, а дело не завели, потому что приехал он сюда за алкоголем.

– А Макса ты откуда знаешь? – поинтересовался я, заваривая себе еду из упаковки.

– Я тут часто бываю, и в «Лилии» тоже. В детский дом волонтером езжу, там закупаюсь. Сейчас у меня проект по социальному улучшению детского дома. Если мой проект заинтересует власти, мне обещали выделить деньги на него.

Я отвел глаза, понимая, насколько это абсурдно звучит.

– Вы же из детского дома? А это – «муравейник», правильно?

Ришель молча кивнула.

– Что бы вы хотели изменить там? – продолжала девушка.

– Слушай, прекращай. Выглядит, как обещания во время избирательной кампании, – скривился я, и она заметно поникла.

– Дюк, ты понимаешь, что тебе стоит пожить пока у меня? – вмешалась Рише.

– Я же к тебе приставать буду, – усмехнулся я, глядя в тарелку.

Чрезмерная забота Рише и ее холодный голос одновременно были для меня невыносимой пыткой. Но я, видимо, был пыткой для нее. Она, цокнув, встала с кровати и, хлопнув дверью, ушла.

– Это твоя девушка? – спросила гостья, открывая коробку печенья и начиная заваривать чай.

– Нет, подруга.

– А я бы сказала…

– Подруга, – повторил я настойчиво.

– Тут и правда собак выпускают?