В этом году в Иерусалиме

«Райхманны» — ладно скроенное исследование, которое расскажет вам все, что пожелаете, и еще немного, об этой семье и ее многоходовых комбинациях с недвижимостью, однако Пол Райхманн, человек контрастов, останется для вас загадкой. В 1993 году он потерял Кэнэри-Уорф и крупнейшие семейные холдинги по добыче природных ресурсов; это банкротство стало самым масштабным в истории Канады. Затем, в 1995 году, он сумел вернуться в свой проект, — правда, на этот раз ему удалось урвать всего пять процентов. Заканчивает м-р Бьянко на довольно приподнятой ноте. У Пола Райхманна, говорит он, «кажется, есть изрядный шанс войти в историю не как Человек, профукавший 10 миллиардов долларов, а как Человек, профукавший 10 миллиардов долларов и изменивший облик Лондона».

Менкен [158] Пер. Л. Беспалова

Старый анекдот.

Еврейский юнец, вознамерившийся стать телеведущим, берет уроки у лучшего преподавателя риторики, которого только можно нанять за деньги. Видный, безукоризненно вылощенный, он сражает гарвардских профессоров политологии остротой ума, однако его отвергают одна за другой все компании — Си-би-эс, Эн-би-си и Эй-би-си[159].

— Но почему? — в отчаянии вопрошает его мать.

— П-п-потому что они в-в-в-все, к-к-как один, ант-т-т-ис-с-с-семит-т-т-ты.

Я привел этот анекдот с длинной бородой лишь для того, чтобы стало ясно: мне не по душе те евреи, которые сваливают свои неудачи на дискриминацию. Также те, кто записывает в расисты всех, кого шокирует жестоковыйность одного израильского правительства за другим. А также и те, кто вечно взывает к памяти шести миллионов, тем самым умаляя Холокост. При всем при том подлинные антисемиты время от времени объявляются там, где их меньше всего ожидаешь обнаружить, и это приводит на ум прискорбный случай моего героя Г. Л. Менкена.

Менкен, по праву самый почитаемый из иконоборцев, беспощадно клеймивший американскую, как он ее окрестил, «дуржуазию», судя по «Дневнику Г. Л. Менкена», изданному Чарльзом А. Фехером[160], на поверку сам выказал себя дураком, глубоко увязшим в предубеждениях против черных и евреев. «Цветным женщинам, — утверждает он, — недоступно ни благоразумие, ни здравомыслие, им никакими силами не втемяшить их в голову. По сути своей они дети, и жизненные испытания, даже самые суровые, ничему их не учат». В другом месте Менкен пишет, что «жуткие жидки» — ребята не промах, и это лучшее, что он может о них сказать.

Бедняга Хэнк. Еще в 1931-м его некогда Judenfrei улица в Балтиморе оказалась под угрозой. Их квартал, роптал он в дневнике, стремительно приходит в упадок. «Негры к нам пока еще не вторгаются, — писал он, — но соседи мои день ото дня становятся все беднее… В 1528-й дом, где прежде жили Шленсы, вселились какие-то евреи и теперь там кишмя кишит шваль». А спустя десять лет Менкена подвел Синклер Льюис[161]: последней его подругой оказалась «молодая еврейка, горделиво именующая себя Марселлой Пауэрс, при этом совершенная пустышка. Собой она недурна, но явно безмозглая». Далее, в 1942 году историк Сэмюэл Элиот Моррисон[162] — он в ту пору читал лекции в Джонсе Хопкинсе — сказал Менкену, что среди его студентов много евреев, но способностями большинство из них не блещет.

Одна из наиболее оскорбительных записей в его дневнике сделана 2 декабря 1943 года — в то время, когда европейских евреев планомерно уничтожали, — в ней говорится о выборах человека по фамилии Винтер, «вполне импозантного», в Мэрилэндский клуб, после чего новый член снял комнату в клубе и, похоже, стал торчать там с утра до вечера. «И вот как-то, — пишет Менкен, — он принимал в клубе пожилого джентльмена несомненно еврейской внешности, и кто-то из членов справился, кто его гость. Оказалось, что это его отец».

Тут-то и обнаружилось, что настоящая фамилия Винтера — Винтернитц и что он приходится братом этому ловкому жидку доктору Милтону Винтернитцу, декану Йельского медицинского института. Когда Винтеру-Винтернитцу предъявили уличающие свидетельства, он поступил, как должно. А именно — тут же отказался от членства в клубе.

Менкен пишет: «…правление клуба не возражало против того, чтобы один из членов время от времени приглашал какого-то еврея пообедать в клубе, но исключительно из посторонних, никоим образом не жителя нашего города. Помнится, когда-то в членах клуба числился то один, то другой еврей, практика эта прекратилась на Джейкобе Ульмане[163]. Ульман был женат на христианке, правнучке Томаса Джефферсона[164], и с балтиморскими евреями почти не якшался. Когда Ульман умер, правление постановило: впредь представителей избранного народа в клуб не принимать. Другого приемлемого еврея в Балтиморе, по-видимому, не нашлось».