В этом мире еще можно удивляться (СИ)

- Неужели тебе совсем все равно? - он боится. Я чувствую, что он боится образа, который уже снова успел составить в своей голове. Да, определенно. Он набросал там у себя каких-то качеств, подставив мою рожу, и влюбился в продукт собственного производства.

- Нет, просто если смеешься, воспринимать легче.

- Не понимаю… - Терри хмурится. Он теребит свои лохмы все сильнее и прячет свои глаза. Да подними уже взгляд, чувак.

- А тут нечего понимать. Когда стебешь, смотришь на вещи адекватнее и реалистичнее. Кажется, что это не с тобой случилось, а с кем-то другим. Помогает. Отвечаю.

- Т-т-то есть… То есть ты прячешь боль за таким цинизмом? Но зачем? - ахает он, пораженный до глубины всей своей недалекой души. - Люди тебя слушают и думают, то ты эгоист, тебе не бывает больно и все равно абсолютно на все вещи. Так нельзя… Ты… Это же не так. Зачем ты закрываешься от всех панцирем? Это отталкивает людей, - замечает Терри. Он говорит языком всех и те фразы, которые я слышал по миллиону раз. Люди, кричащие о своей индивидуальности, так похожи друг на друга в такие моменты.

- Их проблемы.

Когда понадобится, я смогу и поддержать, и выслушать. Я умею. Но не всех. А кому действительно нужна помощь. Дальше мы с Терри говорим на отвлеченные темы, а небо потихоньку краснеет.

***

Я просыпаюсь в три часа ночи от резкого звонка. Потирая сонные веки, раздраженно ищу свободной рукой телефон. Смотрю на имя входящего. Муза. Так, надо ответить. Поднимаю трубку и сразу слышу не то рыдания, не то всхлипы.

- Ты не занят? - похоже, у Музы там хорошая такая истерика. Хмурюсь. Что за нахрен творится?

- Что случилось? Почему плачешь?

- Это… Это бред, но…

- Сможешь переместиться ко мне? - знаю, девушки сейчас наверняка закричат о том, что это я должен бросить посреди ночи к Музе. Но одно дело, что я припилю через полчаса, а то я смогу оказать реальную помощь уже через секунду. Ну не виноват я, что не имею пару блестящих за спиной.

- Да…

- Тогда дуй ко мне! Живо.

- Х-х-хорошо.

Она отключается. Разминаю пальцы, врубаю настольную лампу, и тут же закрываю глаза от яркого света. Никогда не привыкну к этим внезапным телепортациям. Адски режут по глазам. Муза в костюме Блумикса замирает передо мной. Уложенные волосы, целомудренный костюм и заплаканные глаза. Она трясется, словно от страха. Крылья тут же исчезают, и она предстает в реальном виде: растрепанные волосы, короткая пижама и еще сильнее трясущееся тело.

- Я просто больше так не могу, - говорит она.

Без слов тянусь и обнимаю ее, а она рыдает мне в плечо. Похоже, такое творится не в первый раз, что там за хрень творится? Так и ставлю вопрос, но в ответ получаю женское типичное:

- Это бред, и ты не поверишь.

- Давай ты сначала расскажешь, а потом я уже решу, бред это или не бред, окей?

- С чего бы тебе мне верить? - усмехается она сквозь слезы.

- Действительно, с чего бы! - мой голос в этот момент полон такого сарказма, что она не удерживается и испускает легкий смешок. А затем даже будто успокаивается. Но тело ее все равно трясет.

- Т-т-только не смотри на меня, как на сумасшедшую, - просит она. Я закатываю глаза, но она продолжает. - Я… Что-то творится. И мне страшно. Ты слышал о призрачной козе?

О, об этом я слышал не раз. Периодически в Магиксе происходят загадочные самоубийства. Друзья, родственники жертв утверждают, что перед суицидом самоубийца говорил о некой призрачной козе, которая ему снилась. Все, как один, рассказывали о ее лице, волнистых рогах и блуждающем взгляде. Один глаз вертелся в одну сторону, другой - в другую. А потом наоборот. Коза не делала ничего: только смотрела и изредка пережевывала невидимую траву. Она являлась в первых числах месяца, а потом жертв находили с веревкой на шее, с бритвой или пузырьком таблеток в руке. Почему они вдруг так стремились сдохнуть, непонятно.

- Ты что, ее увидела во сне? - напрягаюсь. Нет, я совсем не горю желанием, чтобы Муза отбывала на тот свет. Набу вполне хватит.

- Нет. Я проснулась, и увидела, как он проходит по воздуху за окном. Рив, это была она, - голос у Музы такой подавленный, что я даже удивляюсь:

- В этом и заключается трагедия?

- Нет. Я словно гребаный параноик. Мне все время кажется, что… - она замолкает.

- Что?