В этом мире подлунном...

Расположились вокруг столика о шести углах, сотворили молитву. Рябой мушриф открыл было рот, хотел обговорить предстоящие дела, но тут «великий исцелитель» величаво поднял белую, холеную руку, показав всем золотые кольца, нанизанные на каждый палец.

— О делах мы еще успеем потолковать, почтенный мушриф! Мы, целители, обычно говорим: сначала угощение, потом — совет! Немало мудрого, скажу я вам, заключает в себе это присловье!..

Сказав это, Шахвани обратился к Абул Вафо:

— Простите меня, господин визирь, но целители, перед тем как приступить к трапезе, должны знать, что будет подано!

— Шурван-шер, — ответил Рыжий, — пища шахская, благодетель наш.

— Это особый отвар из петушиного мяса, — пояснил рябой мушриф. — Кто его съест — становится петухом, а кто не съест — курицей.

— Хвала вам, хвала… Лучше один петух, чем тысяча кур! — воскликнул «чудо-лекарь». — Ибо мясо петуха, — согласно нашим ученым изысканиям и предписаниям, является лекарством от тысячи болезней… Еще что?

— Кебаб, приготовленный из печени самого молодого ягненка и жаренный на углях от веток горной арчи!

— Тоже неплохо, особенно если учесть, что ваш покорный слуга целую главу в своей книге «Аль-Канон» посвятил целебным свойствам горной арчи!.. А теперь скажите, какие будут вина к яствам?

— Вина?

— Да, вина! — Шахвани все поглаживал свою красивую бороду и внезапно он расхохотался: — Ах, да… Вина не приняты… Но, господин визирь, неужто в жизни вы ничего не пили, кроме… петушиного отвара?

Рябой мушриф подхихикнул тут же:

— О великий исцелитель, вы еще не знаете господина визиря! В молодости у господина визиря во дворце устраивались такие пиры и украшали их такие музыканты и певцы, что на них… вино лилось рекой…

— Неужели?.. А красавицы? Иль господину визирю после петушиных бульонов не приходилось иметь дел с курами?

— О благодетель, вы еще не видали тех, кто прислуживает господину визирю и за столом, и… — Увидев поваров с подносами, рябой закричал: — Вина! Вина! Целый хум вина!

Через мгновение стол был накрыт. И отменно.

В серебряных блюдцах подали миндаль в мягкой, тонкой скорлупе, хурму, финики, фисташки, золотистый изюм и черный изюм: громоздились на столе тонкие лепешки из теста, приправленного соком сливы, пирожки-самса, жаркое из перепелки: принесли и знаменитый шахский бульон, — словом, в изысканных яствах недостатка не было.

«Великий исцелитель» умеренности в питье и в еде не проявил. В разгар пира он, взглянув уже несколько осоловело на Абул Вафо, положил руку в кольцах на тяжелую свою книгу:

— Сожалею, что вы, господин визирь, не прочитали мой труд! И жаль, что люди по своему невежеству не ведают о жемчужинах мудрости, собранных в нем вашим покорным слугою, а если б прочли, то узнали, что хорошее вино, как и луноликая красавица, есть благодеяние аллаха! Женщина — это лакомство, так сотворил аллах, стало быть, не отдавать ему должного внимания есть грех!.. Тем более после шурван-шера… Или господин визирь, — ученый склонился к Абул Вафо, — лишен счастливой способности… лакомиться? Но мы тогда в два счета вылечим от такого недуга.

Абул Вафо сидел невеселый, уставившись в одну точку. Желтоватые глаза его не ответили на шутку.

— Ну-с, раз так… — сказал «чудо-лекарь», оглянулся, где ученик. — Запиши-ка. Иначе господин визирь не поймет наших пожеланий. Возьми бумагу и перо. Взял? Пиши… Ежедневно утром и вечером нам следует подавать сливки, сбитые из молока горной газели.

Абул Вафо Рыжий поднял глаза на рябого мушрифа.

— Горная газель?

— Не газель, а молоко газелье. Еще точнее — сливки из этого молока, или вы не лакомились… гм… сливками, господин визирь?

— Ел их, конечно… но… горная газель?

— Почему вы удивляетесь, господин визирь? Иль в великом султанате нет гор?

— Есть, благодетель, есть!

— Иль в этих горах перевелись газели, господин визирь?

На этот раз вместо Абул Вафо ответил рябой мушриф:

— Хватит, хватит спорить… Такому целителю, как вы, мы найдем не только молоко горной газели, но, если захотите, яйца птицы Анко[76].

— Благодарю покорно!.. Далее. Шербет из тутовника, балхского тутовника.

Абул Вафо, моргая глазами, спросил:

— А если шербет будет сделан из гератского? То есть тутовник из Балха будет, но привит в Герате!

— Нет, нет! Я употребляю только балхский, чистый балхский.

— Сделаем! — снова воскликнул рябой мушриф, сверкая глазами.

— В полдень… мясо молодой газели, жаренное на миндальном масле с измельченной сайгачьей травой, базиликом и мятой! Запомните: если хоть одна из этих трав будет отсутствовать, я это узнаю по запаху за сотню шагов.

— Сделаем, почтеннейший!

— Ужин должен быть легким… Так советует мой «Канон». Кебаб из перепелки и то, что вы предложили сегодня, — бульон петушиный. Ну, а если к нему будет доставлена какая-нибудь нежная птичка… не целованная еще и матерью красавица, то на вас так и посыплются благодарности аллаха!

— Хвала, мой благодетель, хвала вам! — выкрикнул рябой мушриф.