В этом нет сомнения

Лу откинулся в кресле.

— Невозможно! Я уже одолжил тебе…

— Это было шесть месяцев назад. В настоящий момент я стою один доллар и двадцать центов.

Он закрыл глаза и тихонечко застонал. Мне было видно, как он, борется с собой. Наконец глаза открылись, он вытащил из пухлого бумажника двадцатидолларовую бумажку и положил ее на стол, как будто она была из тоненького стекла.

Когда я потянулся к деньгам, он сказал:

— Тебе лучше получить эту работу, Джерри… Это последнее подаяние, которое ты получаешь от меня. Если ты не получишь этой работы, не появляйся больше в моем офисе. Понятно?

Я сунул бумажку в пустой бумажник.

— Я всегда знал, что у вас золотое сердце, Лу, — сказал я. — Я буду рассказывать своим внукам о вашей щедрости. Малыши будут рыдать от умиления.

Он фыркнул.

— Теперь ты должен мне пятьсот двадцать три доллара, прибавь к этому двадцать пять процентов этой суммы. Ну, уходи!

Я вышел.

У дверей сидели двое пожилых, весьма обветшалых человека. Они ждали встречи с Лу. Их вид навеял на меня уныние, но я все же ухитрился весело улыбнуться Лиз. Потом я зашагал по улице. Приближаясь к своему убогому жилищу, я был полон надежд, как ни разу еще в своей жизни. Я надеялся, что сегодняшний день станет поворотным в моей судьбе.

* * *

Когда я вошел в вестибюль отеля «Плаза», часы показывали 22.30.

В мои лучшие времена я частенько наведывался в этот отель, а в его баре и ресторане назначал свидания с благосклонно расположенными ко мне куколками. В те дни швейцар непременно приподнял бы шляпу, приветствуя меня, но сегодня он просто равнодушно скользнул по мне взглядом, спеша вниз по лестнице к подъехавшему «кадиллаку», из которого вылез толстый мужчина и еще более толстая женщина.

Вестибюль отеля был наполнен обычной публикой, снующей взад и вперед и шумно приветствующей друг друга: мужчины в смокингах, женщины в боевом оперении. Никто не обращал на меня внимания, когда я проходил к газетному киоску. Особа, стоявшая за прилавком, очевидно, с того дня, как был построен отель, улыбнулась мне.

— Боже мой, хэлло, мистер Стивенс! Я часто о вас вспоминала. Вы уезжали?

Ну что же, хоть кто-то меня не забыл.

— Во Францию, — солгал я. — Как поживаете?

— Сносно. Никто из нас не молодеет. А вы, мистер Стивенс?

— Прекрасно! Дайте-ка мне «Ньюсуик», детка!

Она глупо заулыбалась. Нетрудно обрадовать людей, необремененных деньгами или славой. Она протянула мне журнал, я заплатил. Затем вспомнил, что за мной могут наблюдать, и подарил ей свою чарующую улыбку, сказав, что она выглядит моложе, чем когда я видел ее в последний раз. Я оставил ее сияющей от радости и прошел через толпу к бару. Преодолел искушение угадать среди всех этих бездельников мистера Дюранта. Я все же надеялся, что он где-то здесь и наблюдает за моим представлением.

Бар был набит битком. Мне пришлось протискиваться между сильно надушенными женщинами и толстопузыми мужчинами.

Джо-Джо, бармен-негр, был занят коктейлями. С тех пор, как я видел его в последний раз, он сильно растолстел. Он мельком посмотрел на меня, потом присмотрелся и просиял.

— Привет, мистер Стивенс! Через секунду обслужу вас!

Я уперся локтями в стойку. Еще один человек, помнящий меня… Когда Джо-Джо наконец подошел ко мне, я спросил сухого мартини.

— Давно вас не видел, мистер Стивенс, — сказал он, потянувшись за шейкером. — Вы сильно изменились.

— Да… Ты знаешь, как это бывает…

Ему я не стал лгать, что ездил во Францию. Джо-Джо был осведомлен обо всем, что творилось в городе.

— Конечно… Мы приходим и уходим, но мы непременно возвращаемся в этот город…

Показалось ли мне, что он смотрит на меня с сочувствием?

— Так или иначе, приятно вас снова видеть.

Он протянул мне бокал и поспешил к группе клиентов, громко требующих вновь наполнить их бокалы.

Неожиданно я почувствовал себя замечательно. Прошло уже много времени с тех пор, как мне говорили, что рады меня видеть. Большинство моих так называемых друзей переходили на другую сторону улицы, когда замечали меня.

Я не был уверен, что моя сцена с Джо-Джо была достаточно продолжительной. Взяв в руки бокал, я оглянулся, но толпа была настолько плотной, что я не мог обнаружить кого-нибудь, походившего на мистера Дюранта, каким его описал мне Лу.

Я тихонечко потягивал свой напиток и просматривал журнал. Когда Джо-Джо освободился, я знаком подозвал его.

— Пачку «Честерфильда», пожалуйста.

— Да, мистер Стивенс.

Он протянул сигареты.

— Питье о'кей?

— Замечательное. Никто лучше тебя не умеет смешивать сухой мартини.

Он заулыбался.

— На своем веку я немало его смешал!

— Я спешу, поэтому заплачу сразу.

Я положил на стойку десять долларов. Он дал сдачи, я оставил ему чаевые.

— Надеюсь увидеть вас в скором времени снова, мистер Стивенс!

И он отправился выполнять новые заказы.

Я допил мартини, закурил сигарету, потом отправился в холл. Толпа заметно поредела, часть людей прошла в ресторан, другие потянулись к выходу.