В финале Джон умрет

На этот раз я позволил себе закатить глаза, а когда они вернулись в исходное положение, свирепо взглянул на Джона. Не знаю, приходилось ли вам иметь дело с призраками, но вряд ли они били вас по морде. Готов спорить, что и с вашими друзьями такого не случалось.

— Когда это произошло в первый раз, я подумала, что схожу с ума. Я никогда не вери…

— Не верила в призраков, — закончил я за нее. — Разумеется.

Нам все так говорят: каждый хочет казаться скептиком, заслуживающим доверия.

— Послушайте, мисс, я не…

— Я пообещал ей, что мы займемся этим делом сегодня же, — прервал меня Джон, чтобы я ненароком не высказал какую-нибудь здравую мысль. — Давай съездим вечерком в [название города удалено] и покажем этому гаду, что к чему.

Я разозлился — в основном потому, что душераздирающую историю девица выдумала от первого до последнего слова, и Джон прекрасно это понимал. Но внезапно меня осенило: Джон хочет познакомить меня с Шелли. Красивая девочка, бойфренд умер, и у меня есть все шансы стать ее героем. Как обычно, я не знал, то ли благодарить его, то ли дать по яйцам.

В голову мне пришло сразу шестнадцать контраргументов, но каким-то непостижимым образом они уравновесили и нейтрализовали друг друга. Может, если бы их число было нечетным…

Мы поехали на моем «форде-бронко». Машину вел я: Шелли мы садиться за руль запретили — мало ли, вдруг у нее сотрясение мозга, — хотя на самом деле нас удерживало воспоминание о мистере Кампо и его паукомобиле. Видите ли, Фрэнк на горьком опыте убедился в том, что призраки селятся не в старых домах, не на кораблях, а в голове.

Шелли сидела на пассажирском сиденье, обхватив себя руками, и безучастно смотрела в окно.

— Вы часто занимаетесь такими делами?

— Время от времени. Уже пару лет, — отозвался Джон.

— А с чего все началось?

— Случай, точнее, череда случайностей: один жмурик, другой, наркотики… Долгая история. В общем, теперь у нас бывают видения. За мной, например, ходит мертвая кошка и просит ее покормить. А однажды я купил гамбургер, и он на меня замычал… Помнишь, Дейв?

Я хмыкнул, но ничего не ответил.

Он не мычал, Джон. Он вопил.

Шелли, похоже, его уже не слушала.

— Я называю это «синдромом Данте», — продолжал Джон.

В жизни не слышал от него этого выражения.

— Мы с Дейвом заглянули в ад, и оказалось, что он здесь — вокруг и внутри нас. В этом отношении он похож на микробов, которые кишмя кишат в наших легких, венах, внутренностях… Ой, смотрите! Сова!

Мы посмотрели в окно — сова как сова.

— Так вот, мы выручили пару людей и постепенно создали себе репутацию, — встрял я.

Пожалуй, этих сведений будет достаточно. Кроме того, мне не хотелось, чтобы Джон рассказывал Шелли о том, как сожрал свой кричащий гамбургер — целиком, до последнего кусочка.

Для начала мы заехали ко мне за снаряжением. Не выключая двигатель, я вышел из машины и направился к ветхому сараю, стоявшему за домом. Я отпер висячий замок, шагнул в темноту и осветил полки фонариком.

Винни-Пух с засохшими пятнами крови вокруг глаз.

Чучело барсуконды (гибрида барсука и анаконды) на подставке.

Большая стеклянная банка с помутневшим от времени формалином, в котором плавает шестидюймовый комок тараканов, похожий на кулак.

Я взял факел, который Джон украл из ресторана, оформленного под Средние века. Затем снял с полки пластиковую бутылку, заполненную густой зеленой жидкостью. От одного прикосновения жидкость стала кроваво-красной, и поэтому я поставил бутылку на место, прихватив вместо нее «гетто-бластер», винтажный кассетник 1987 года.

Зайдя в дом, я позвал Молли, вытащил из кухонного шкафа небольшой пластиковый контейнер, отсыпал пригоршню розовых упругих штучек, похожих на ластики, и выскочил за дверь. Собака бежала за мной по пятам.

Шелли жила в обычном деревенском двухэтажном доме, стоявшем на крошечном островке необработанной земли посреди бескрайних кукурузных полей. Черные ставни резко выделялись на фоне белых стен. Мы прошли мимо почтового ящика в виде коровы и увидели на входной двери самодельную табличку: «Морриссон: построено в 1962 году». Остановившись у входа, мы с Джоном принялись спорить о том, должно ли там стоять двоеточие или тире.

Да-да, знаю. Будь у меня хоть капля ума, я бы удирал оттуда без оглядки.

Джон взошел на крыльцо, толкнул дверь и отскочил в сторону, а я порылся в кармане и вытащил одну из розовых штучек — собачье лакомство в виде крошечного бифштекса с коричневыми полосочками от воображаемого гриля. Именно в тот момент я понял, что они нарисованы только для меня, так как ни одна собака в мире не сообразит, что они символизируют.

— Молли!

Я показал псине «бифштекс» и бросил его за порог. Молли помчалась вслед за лакомством.

Мы навострили уши: не слышно ли, например, как собаку расплющивают о стену? Из дома доносился только топот лап. В конце концов Молли вернулась, глупо улыбаясь, и мы пришли к выводу, что нам ничто не угрожает.