В фиордах, где не заходит солнце

Каждая страна, куда прибываешь впервые, встречает по-своему. Готовишься, воображаешь ее себе заранее, но чаще всего бывает она не такой, какую ты ожидал. Так и на этот раз. Рассчитывал я увидеть черные отвесные, вздымающиеся прямо из моря скалы, о подножия которых вечно бьются беспокойные волны, горные вершины, покрытые вечными льдами, снежные заряды пурги, свистящие в межгорьях суровые ветры. И таких же суровых северных жителей. Так представлял я себе Шпицберген, хотя бы по сказке Ганса Христиана Андерсена «Снежная королева». Все оказалось иным: вата тумана заглушала звуки, вокруг было тихо-тихо. Безветрие полное, дали скрыты серой мглой, море тишайшее, будто разлито на его поверхности жидкое масло. А люди, пришедшие к причалу встретить нас, — радушные, приветливые, улыбчивые.

Здесь принято встречать и провожать все корабли. На каждом прибывает кто-то новый, уезжает старый. Потому прибытие судна — всегда и встреча и проводы. К примеру, тот, на котором приплыл я, привез геологов из Ленинграда и группу донецких шахтеров. Некоторые останутся здесь, в Баренцбурге, другие на этом же корабле махнут дальше, в Пирамиду — второй советский горняцкий поселок на Шпицбергене. Уедет на Большую землю и часть встречающих. Их сегодня провожают. Отработали год, два, а то и больше и вот плывут домой.

Судно, доставившее нас, — очередной рейсовый пароход. Но дважды в году посещают эти воды необычные корабли. Особые.

Как только над архипелагом в ночном февральском небе забрезжит первая заря, как только засветлеет первое утро года и в первый раз появится солнце — начинается Великое Ожидание Первого Корабля.

Долгие-долгие месяцы царила здесь ночь. Лишь луна да сполохи северного сияния освещали царство льда и снегов. Правда, картина лунной ночи на Шпицбергене, когда стоит ясная погода, фантастична; свет, отраженный миллиардами кристалликов, столь интенсивен, что ледники, венчающие черные вершины, где-то километрах в десяти-двенадцати от наблюдателя кажутся совсем близкими. Виден каждый излом, трещина, каждый сползающий вниз язык. Разумеется, долго не полюбуешься — в это время мороз жмет вовсю. Самая низкая температура, зарегистрированная в Баренцбурге, — минус 49° по Цельсию. Однако вздохнет Гольфстрим, и в середине января, в самую лютую полночь, закапает вдруг с крыш, заморосит дождичек. Небо закроют плотные тучи, и сделается абсолютно темно… Так что луна там или не луна, но надежно светит людям в зимнюю ночь только электричество. И хоть безотказно оно, разве сравнишь его свет с той яркостью, которую несет Земле наше дневное светило!

Ох как же ждут северяне восхода! И когда выглядывает из-за горизонта весеннее солнце, людей охватывает непреоборимое и страстное чувство тоски: всю долгую зимнюю ночь с домом, с близкими связывало их только радио. Все успели привыкнуть к этому. Казалось, чего еще желать? Но вот показалось солнце, и люди вспомнили, что скоро должны прийти письма из дому. Они уже в Мурманске, уже ждут Первого Корабля… И как подумаешь об этом, сердце сжимается и перехватывает от волнения горло.

А солнце все выше, выше, все длиннее и длиннее его путь по небу. И наконец в середине мая, взламывая еще крепкие льды, ледокол вводит в гавань Баренцбурга Первый Корабль.

Всякие там морские праздники, включая и Нептуновы торжества в честь пересечения экватора, ни в какое сравнение не идут с праздником Первого Корабля! Полярники встречают судно с Родины. Все, кто в силах, — на пристани. Шум на всю округу. Собаки, чувствуя настроение хозяев, визжат от восторга, взлаивают, вертят хвостами, прыгают и пытаются лизнуть человека в нос. Будь здесь пушки, они бы от радости сами бабахали!

Наконец-то! Наконец-то письма! Каждому вручается целая пачка. Сначала пересчитывают. Кому восемь десятков, кому сотня, а кому и полтораста! Всю зиму писали родные. Но письма добирались лишь до Мурманска, и там, в ожидании весны, оседали, копились, складывались одно к другому.

В Арктике приход Первого Корабля — второе после возвращения солнца радостнейшее торжество.

А другой особенный корабль — Последний. В середине ноября, когда лишь на короткие мгновения в полдень светлеет юг, когда наступает вечер года, солнце уже зашло, море мостит фиорды льдом, — появляется этот Последний. Приходит, сияя огнями, тихо швартуется у стенки. Его главный груз — письма и новогодние елки. Прибывают на нем и последние зимовщики.

На проводы Последнего тоже собираются все, кто может. Молча стоят у причала. Ни ликующих возгласов, ни ракет. Тихо и скорбно провожают глазами корабль, пока не исчезнут за мысом Ис-фьорда его огни.