В Флибустьерском дальнем море

- А что там сейчас делать? Если уж в наши годы был бардак, то сейчас и слов никаких не найдешь. - Кабанов снова вздохнул, вспомнив что-то. - В отличие от тебя, фирмы своей не завел. Не мое это дело. Я служака, а не бизнесмен. Работаю начальником охраны у Лудицкого. Есть такой депутат и советник.

- Знаю такого, - кивнул Григорий. - Вика, - повернулся он к жене, - ты извини, но мы столько не виделись... Мы посидим немного в барчике. Хорошо?

- Только учти: пить я могу чисто символически. Правда, шеф смотрит на все это сквозь пальцы, да и с дежурства я сменился, но все равно. Я же не на отдыхе, - предупредил Кабанов, и это предупреждение в сочетании с недавним комплиментом разрешило колебания Виктории.

- Допоздна-то хоть не засиживайтесь, - ласково, как идеальная жена, произнесла она.

- Был очень рад познакомиться. Надеюсь, мы еще не раз встретимся, - раскланялся Кабанов. Григорий, не теряя времени, уже устремился в глубины судна, на ходу прикидывая, который из баров находится к ним поближе.

- За встречу! - предложил тост Кабанов, когда бывшие однополчане покойно устроились в уютном помещении.

- За встречу, лейтенант! - откликнулся Ширяев, но тут же поправился. - То есть, капитан. Привычка.

Чокнулись, чуть приложились к рюмкам с коньяком, и дружно закурили, настраиваясь на неторопливую беседу.

- А вы-то как? - выдержав положенную паузу, спросил Григорий. - Давно дембельнулись?

- Давно, - сказал Кабанов, затянулся и повторил: - Очень давно.

4. ИЗ ДНЕВНИКА СЕРГЕЯ КАБАНОВА

С чего начать? Как говоривал не помню кто: "Где найти начало того конца, которым оканчивается начало?" Ведь в принципе, каким бы неожиданным ни стало случившееся, для каждого из нас все началось значительно раньше. Не окажись мы на борту "Некрасова", и жизнь продолжала бы идти своим чередом. А на нашем месте, скорее всего, оказались бы другие.

А может, и нет. Корабль мог немного задержаться в пути, или, наоборот, чуть прибавить ход, и тогда мне не пришлось бы писать эти строки.

Впрочем, теперь это уже не имеет никакого значения. Все равно никто из нас не в состоянии объяснить в этой истории хоть бы что-нибудь. Сплошные домыслы, кое-как скрепляющие на живую нитку факты, да и сами эти факты попахивают чем-то сверхъстественным. Ученых-то среди нас нет. Хотя уверен: окажись они на борту, толкового объяснения мы не дождались бы и от них. А хоть бы и дождались, исправить случившееся не в нашей власти. Гораздо важнее осознать сам факт, и, исходя из него, обдумать, что же нам делать дальше?

И все-таки для каждого из нас в отдельности все происшедшее - злая шутка ополчившейся против нас судьбы. Есть сотни способов провести отпуск. Надо, в конце концов, иметь достаточно денег, чтобы провести его в морском круизе, а деньги эти нужно еще сперва заработать. И это в стране, где честно трудясь, будешь едва-едва сводить концы с концами, где давно не работает большинство предприятий и почти ничего не производится, хотя продается что душе угодно.

Не стану говорить за всех, но для меня эта история началась задолго до злосчастного круиза. Вернее, еще не сама история, а мой путь к ней. Ведь я никогда не собирался становиться моряком, да и вообще пускаться в какие-либо странствия по волнам. Но пошутила судьба, незаметно нанизав на свою нить бусинки пустяковых, на первый взгляд, происшествий. И ничего не предвещало, что мне суждено вляпаться в такую переделку.

Родился я у моря в тех краях, что ныне волею все той же судьбы неожиданно стали заграницей. Детство мое прошло в портовом городе. Отец был капитаном рыболовного траулера, и видел я его не особенно часто. Рейсы тогда длились по полгода без захода в зарубежные порты. Шесть месяцев бултыхания где-нибудь в Северном море или Атлантике, раскачивающая под ногами палуба, ни нормального отдыха, ничего!

Зная это по рассказам отца, я никогда не болел морской романтикой, понимая, что плавание - просто тяжелый труд, и рано усвоил фразу, которую частенько любил повторять отец: "Хорошо море с берега, а корабль - на картинке". Вдобавок в детстве мне попалась "Цусима" Новикова-Прибоя, и описания гибели моряков, не имевших времени выбраться из отсеков, оказало такое влияние на мою впечатлительную и неокрепшую душу, что мне до сих пор становится не по себе, когда я думаю о толще воды под днищем любого корабля.

Каждому - свое. Я не считаю себя трусом. Никогда не боялся летать, вообще любил высоту, с удовольствием прыгал с парашютом, ни разу не был уличен в трусости на войне. Плавать я умею неплохо, но когда дело касается кораблей...

Уже по одной этой причине мне никогда не пришло в бы голову отправляться в какой-нибудь морской круиз. Чтоб за мои же деньги меня же и утопили, как несчастных пассажиров "Титаника", "Нахимова", "Эстонии"!? Правда, в годы моего детства до двух последних трагедий было еще очень далеко, как и до многого и многого другого. И тем не менее я мечтал стать танкистом, летчиком, писателем, ученым, конструктором, музыкантом - кем угодно, но только не моряком.