В глуби веков

Парменион увидел, что в глазах Александра начинают сверкать гневные огни. С царем Филиппом еще можно было поспорить, но тут лучше не вступать в спор. И Парменион, подчиняясь приказу царя, ушел в Лидию. А царь со своим войском продолжал путь по берегу Срединного моря. С каждым днем спадала жара, дышать становилось легче. Начинались зимние дожди. Македоняне удивлялись:

— Это и есть зима? У нас уже снег на горах.

— Да. Вьюга теперь завывает в ущельях, без мохнатого плаща не выйдешь.

Почему-то приятно было поговорить об этом — о снежных буранах, об озерах, покрытых льдом… И о том, как хорошо прийти в жарко натопленное жилище, и как это красиво, когда идет тихий, густой снег.

Середина зимы застала Александра в Ликии[*], маленькой приморской стране, окруженной горами. Главный город ликийцев Фаселида стоял на берегу моря. Город был богатый, торговый, с тремя гаванями. Фаселиты навстречу македонскому царю выслали посольство. Старейшины города покорно попросили у Александра дружбы и увенчали его золотым венком…

Александр уже привык принимать золотые венки. Он уже не волновался, не краснел от радости и гордости, а считал, что это так и должно быть, что города и страны, через которые лежит его путь, обязаны принимать его с почестями, если не хотят испытать силу его меча.

Стояла нежаркая погода. Войско нагружало обозы и вьючных животных провиантом и кормом для лошадей. Со всех концов страны везли сюда обильные припасы, опустошая собственные закрома. Фаселиты молчали, улыбались, — а что же еще оставалось им делать? Войско надо кормить. Разве только одну их страну оно опустошает на своем пути? Лишь бы не жгли и не грабили. Лишь бы оставили в живых…

Фаселиты старались развлекать царя пирами, охотой. Но как-то выпал тихий, золотистый день, когда Александру захотелось побыть одному со своими мыслями, подышать морем, отдохнуть под равномерный плеск его синих волн.

Был раскинут шатер. Александр лежал на ковре возле самой воды. Длинная прозрачная волна возникала и таяла возле его ног. Александру казалось, что и море припадает к его ногам и отдает ему царские почести.

Александр старался забыться. Но думы и заботы не давали покоя.

Он давно уже идет по берегу моря. Он мог бы и раньше войти во внутренние страны Азии. Но ему нельзя было оставить побережье. На море еще следит за ним большой персидский флот. В бою победить этот флот невозможно — значит, надо взять его измором. Александр занимает все прибрежные города, все гавани, чтобы персидским кораблям некуда было пристать. А ведь морякам нужны и хлеб, и пресная вода. Но где они все это возьмут? Александр не даст им высадиться. Вот и пусть их боевые корабли болтаются в море без всякой пользы.

И Александр не отступит от берега. Он будет идти до тех самых мест, где, как ему сказали местные жители, скалистые отроги Тавра подступают к самой воде. Скалы не дадут персам пристать к берегу.

А тогда уже Александр свернет к городу Перге, а из города Перги — во Фригию, во внутренние земли огромного Персидского царства.

Но до Фригии еще далеко… Далеко.

С тонким звоном набегали волны, исчезая в белом песке. Пахло горькими сухими травами, растущими в опаленных солнцем горах. Благодатное чувство покоя и отдыха нежило Александра. Заботы, неприятные думы понемногу отошли. Он заснул.

Этеры-телохранители, сидевшие невдалеке, примолкли. Пусть отдохнет, ему не слишком часто выпадает тихая минута.

— Сколько же городов мы взяли, пока дошли сюда от Галикарнаса? — задумчиво спросил молодой этер и военачальник Аминта.

Ответил полководец Кратер, который участвовал во всех битвах:

— Почти тридцать. Здесь, в Ликии…

Он хотел было перечислить все эти взятые без боя города, но Гефестион, подняв руку, остановил его:

— Тише… Смотрите!

Над головой Александра кружилась ласточка. Она кружилась и щебетала, да так громко и тревожно, будто старалась разбудить царя, будто предостерегала от какой-то опасности. Александр слабо отмахивался от нее рукой — ее щебетание мешало ему. Однако ласточка не улетала, она даже опустилась ему на голову и все кричала и щебетала. И наконец, совсем разбудила его.

Александр поднялся. Ласточка, что-то крикнув ему в последний раз, улетела. Царь следил за ней глазами.

— Что это значит? Что она хотела мне сказать?

Друзья, изумленные этим, не знали, что ответить. Послали за жрецом.

Жрец Аристандр, выслушав их, сказал:

— Это — знамение, посланное богами, царь. Ласточка — друг человека, и ей всегда хочется помочь человеку. Если она узнала что-то недоброе, она всегда спешит предупредить об этом.

— О чем же хотела предупредить меня эта птица? — настороженно спросил Александр.

Жрец нахмурился.

— Ласточка возвестила тебе, царь, что кто-то из друзей злоумышляет против тебя, — сказал он и грозно поглядел на этеров, — но возвестила также, что умысел этот будет раскрыт.