В глубинах полярных морей

Мы вышли из Полярного 6 июля, после ленинской атаки по «Тирпицу», когда задачи, поставленные перед подводниками, были, по сути дела, исчерпаны. Поэтому поход оказался безрезультатным. Встреч с боевыми кораблями мы не имели. Зато самолеты досаждали нам изрядно. То и дело приходилось срочно погружаться, чтобы избежать атак с воздуха.

За время плавания случился лишь один достойный упоминания эпизод.

Лодка шла в надводном положении. Погода и видимость не затрудняли наблюдения. Обстановка на море была вполне спокойной. Вдруг вахтенный командир крикнул с мостика:

— Внизу! Доложите комдиву и командиру лодки: просьба выйти наверх!

Эта «просьба» на флоте носит весьма категоричный характер. Дело в том, что Корабельный устав предусматривает единственную формулу вызова командира на мостик: «Просьба выйти наверх». Понятно, пользуются ею не для того, чтобы пригласить командира полюбоваться красивым пейзажем. «Просьба выйти наверх» — это значит вахтенный командир или не может самостоятельно разобраться в обстановке, или не в силах предотвратить неминуемую гибель корабля. В любом случае слова вызова остаются одни и те же. Только интонация может быть разной. И командир, конечно, по такой «просьбе» пулей вылетает наверх, не ожидая ничего хорошего.

Наша с Видяевым реакция не явилась исключением — мы мигом оказались на мостике.

— Товарищ комдив, — взволнованно сообщил вахтенный командир, — справа на курсовом девяносто, кабельтовых в десяти, всплыла «малютка» и сразу же погрузилась.

— «Малютка» в Норвежском море? — усомнился я. — Да как она могла сюда дойти? Вам не показалось?

— Нет, нет, точно. Она продула среднюю, потом опять заполнила ее. Даже фонтан виден был!

В это время сигнальщик доложил, что справа на курсовом сорок пять снова всплывает загадочная лодка. Понаблюдав за ней, я опознал ее тип. Эта «подводная

[181]

лодка» была самым натуральным… китом. До сих пор мы не встречали этих гигантов в Норвежском море. Нам приходилось иметь дело только с их мелкими двоюродными родственниками — касатками.

С интересом наблюдали мы за резвящимся китом. Он то нырял, то снова всплывал. Потом живая субмарина прибавила ходу и, обогнав нас, скрылась из глаз.

Китов в этом походе мы встречали еще несколько раз — видно, их стадо случайно забрело сюда. Но никто больше не путал их с подводными лодками.

В базу мы возвратились, проплавав двадцать одни сутки.

Федор Алексеевич очень органично вошел в экипаж «Щ-422». Он быстро стал командиром не только по должности, но и по сути. По должности-то все просто: подписал приказ, и дело с концом. Но ведь бывает и так. Человек получил назначение, вступил в командование кораблем, а с экипажем он чужой. Глядишь, он и дело свое знает, и к беспорядку непримирим, а не уважают его моряки, не любят. Такое обычно случается с людьми эгоистичными, несправедливыми, черствыми.

Конечно, и при таком командире служба пойдет своими чередом. И его приказания будут выполняться пунктуально точно, но энтузиазма, так необходимого в военном деле, от моряков не жди. Они не вложат в работу свою душу.

Другое дело — командир искренне внимательный к подчиненным, близко принимающий к сердцу все их интересы. Видяев как раз обладал этими качествами вполне. Его требовательность и строгость, граничащая с настоящей суровостью, когда дело касалось службы, не заслоняли душевной щедрости. Люди почувствовали это при первом же знакомстве. И авторитет Видяева сразу стал высок.

Хотя первый поход Федора Алексеевича на новом корабле и не принес результатов, вины его в том не было. В море он действовал расчетливо и грамотно. А мастерство в атаке он продемонстрировал еще на «Щ-421». Поэтому в следующий, августовский поход он отправился один, без обеспечивающего. В этом плавании Видяев подтвердил, что не зря его посчитали вполне зрелым командиром. Выполненные им атаки заслуживали внимания.

[182]

Во время первой из них на лодке заклинило горизонтальные рули. Создался большой дифферент. Лодка ушла на глубину, с которой пользоваться перископом нельзя. Дифферент удалось выровнять, но подвсплывать уже было некогда — до прихода в точку залпа оставались считанные секунды. И тогда Видяев решился на то, на что пошел бы не каждый: стрелять с глубины пятнадцать метров вслепую, по расчету времени.

С дистанции, которая по этому расчету составляла одиннадцать кабельтовых, он выпустил четыре торпеды с интервалом в семь секунд. В ответ прогремело три взрыва. Но результатов атаки установить не удалось. Транспорты и корабли в конвое, по которому был дан залп, шли очень плотно, перекрывая друг друга. Оставалось гадать: одну, две или три цели поразили торпеды.

Случилось это 23 августа у мыса Кибергнес.