В глубине стекла

Уже с утра день мало походил на обычный. Дети шли с цветами, пакетами, на уроках вертелись, шушукались, приодевшиеся дамы-педагогини ходили взволнованно-важные и, принимая поздравления, всякий раз удивлённо округляли глаза: «Ах! Что вы! Ну не стоит, право слово, какая чепуха! Да я и забыла совсем!» В школу проскакивали нагруженные сумками члены родительских комитетов и, тихонько постучав в дверь класса, совали вышедшим в коридор, отнекивающимся учителям пакеты, пакетики и коробки.

В кабинет директора, Тамары Витальевны, народ шёл солидный, не с дохлыми тремя гвоздиками, а, как минимум, с розами или белыми лилиями. В больших пакетах мелькали парадно-несъедобные наборы конфет, ещё какие-то коробки-коробочки. Поздравления шли по известному сценарию. После высоких слов о нелёгком труде педагога, традиционных пожеланий, чмоканий в щёчку с мамами-бабушками, дружеских пожатий рук с папами-дедушками, следовало подношение даров, снова чмоканье-пожимание рук, только теперь уже прощальное, судорожные, не сходящие с лица улыбки, сильно смахивающие на оскал.

К Анне Абрамовне, в её маленький кабинетик на втором этаже, тоже шёл народ. Не так помпезно, без огромных коробок и букетов, но шёл. Тут всё происходило скромнее, незаметнее, можно сказать, интимнее. Конечно, радостные зубастые улыбки, конечно, высокие слова, но коротко, без особого пафоса, потом короткий деловой разговор и быстрое прощание.

Олег, несмотря на праздник, с утра был в раздражённом состоянии духа. Уроки срывались. Пришедшие группы долго и шумно усаживались, потом начинались поздравления, вручение цветов и открыток, потом долго успокаивались. Работа не шла, дети никак не могли сосредоточиться. Конечно, можно «спустить собак»: вкатить пару двоек или только пригрозить это сделать. Можно, но только не в этот день, иначе всё будет истолковано таким образом: «Плохо поздравили, остался недоволен, совсем озверел». Олег, мысленно чертыхаясь, выходил в коридор, мило улыбался, принимал подарки и зверел всё больше. Тащили всё, что Бог на душу положит. Открытки и цветы — это понятно, но на кой чёрт ему два органайзера, отвёртка с набором магнитных насадок, несколько коробок конфет (он их терпеть не может), две бутылки поддельного конька (отрава!), набор мужского парфюма для бритья (это ещё куда ни шло) и две пивные кружки толстого стекла в подарочной упаковке?! Что он с этим барахлом делать будет?

На переменке к нему заскочила Людмила Антоновна, преподаватель технологии, попутно занимающаяся всякими общественными делами, и протарахтела: «Не забудьте, Олег Дмитриевич, после шестого урока все собираемся в актовом зале, а потом у нас, в кабинете домоводства».

Пятым уроком у него было окошко, и он по привычке вышел побродить по коридорам. Дверь в кабинет химии была приоткрыта, шуршание и позвякивание говорило, что Инна Егоровна на месте.

Было ей около шестидесяти. Высокая, крупнокостная, с лёгкой проседью в тёмных волосах, в школе она держалась особняком, ни с кем не конфликтуя, но и не сближаясь. Как правило, у неё находились дела в кабинете, она задерживалась после занятий и часто ей помогали дети. Всегда у неё была группка учеников разных классов, готовых после уроков часами возиться с какими-то скляночками, химикатами, сооружать немыслимые приборы.

Прошлой весною Олег как-то засиделся у себя и вдруг услыхал дружный детский вопль, исходящий из химического кабинета. Подойдя к двери, он увидал, как парнишка из десятого класса яростно запустил руки в тазик с мутной водой, покрытой хлопьями грязно-жёлтой пены. Несколько других мальчишек и девчонок стояли вокруг и смотрели на происходящее с нескрываемым восхищением. «Мы мыло сварили, пробуем»! — ответила с незаметной улыбкой на немой вопрос Олега стоящая чуть поодаль Инна Егоровна.

— У вас что, тоже окошко? — Олег зашёл в кабинет и, остановившись у двери, наблюдал, как хозяйка возится с пробирками и колбочками.

— Вообще-то нет. — Инна Егоровна встряхнула мокрые кисти рук и взяла полотенце. — Просто, девятые классы какой-то концерт готовят, вот и отпросились на репетицию.

— Они что, всем составом выступать будут?

— Да ну, скажете тоже. Нет, конечно, человек десять, от силы двенадцать, а остальные всё равно работать не будут. Сегодня день пропащий. Вас уже поздравили?

— Поздравили! Не знаю, что и делать. Когда от класса поздравления, открытка, там, цветочки, это ладно. Но когда ученик или родитель от себя лично… Не знаю, словно взятку дают. А дарят что! Почему, если мужчина, нужно обязательно спиртное тащить. Суют бутылку, будто сантехнику на опохмелку: «На, упейся!» Да и остальное… Отказываться начинаешь, думают, что просто ломаешься. Лучше бы книгу подарили, и то приятнее. Всё-таки память… А пивные кружки? Что, глядя на них, вспомнишь, головную боль?

— А вам кружки подарили?

— Да, натащили всякого барахла. Хоть сейчас выбрасывай. И отказаться нельзя, обижаются.

— Надо было заранее договариваться.

— Как это?

— «Как, как»! Они что, вас не спрашивали, что вы любите, что вам нравится?

— Спрашивали, кажется.

— Ну а вы что сказали?