В глубине стекла

— Знаете, ребята, — она почти сразу начала называть их «ребята», — сейчас мне гораздо лучше видна школа со всеми теми глупостями, которые мы там творим. Например, эта идиотская борьба за прочность усвоения знаний. Почему идиотская? Потому, что почти все знания, которые мы даём детям, им совершенно не нужны, во всяком случае, обойтись они без них прекрасно могут.

В конце пятидесятых я работала в Ставрополе, преподавала математику в сельскохозяйственном техникуме. А тогда как раз вышло такое постановление, что если у руководителя нет хотя бы среднего или среднего специального образования, то его — снимать. И вот, к нам на вечернее отделение пришли председатели колхозов, заведующие базами, складами, ну и другие такие же небольшие начальники. В основном это были мужики, лет по сорок — пятьдесят, а то и под шестьдесят. Все бывшие фронтовики, с орденами, кто покалеченный. И я — девчонка совсем. Сколько мне тогда было? Наверное, как вам, Ольга.

Когда они там учились, чему? И семь-то классов далеко не у каждого, у некоторых вообще, только ЦПШ. Что это такое? Ах, да, откуда вам знать. Это церковно-приходская школа. Нет, это не воскресная, в воскресной религию изучают, а ЦПШ создавали при церкви, когда обычных школ не хватало. Там обычно не учитель преподавал, а священник. Да, конечно это ещё до революции. А мои тогдашние ученики и были в основном до семнадцатого года рождения. Детей учили самому элементарному: читать, писать, считать. Что-то вроде современной начальной школы. Лет восемьдесят назад в деревне грамотные люди нечасто встречались, тогдашняя ЦПШ для деревенских, как нынешний ВУЗ была.

О чём это я? Ах да! Так вот, у многих моих тогдашних учеников одна ЦПШ и была. А когда им было учиться? На их долю выпали и революция, и гражданская война, и разруха, и коллективизация, и репрессии, и индустриализация, и Великая Отечественная. Образованных людей чуть не всех пересажали, порасстреливали, вот этих в начальники и назначили. Всё они на своих плечах вытянули, страну кормили. Им бы университетские дипломы выдать надо было, просто за подвиг их, а от них среднее образование потребовали. Вот они, некоторые перед самой пенсией, за парту и сели.

Я им математику преподавала, строгая была, въедливая. Они меня боялись… Выйдет к доске, усатый, седой, весь потом покроется. Вот, помню, объясняла я им объём цилиндра. Сложного ничего нет, но их все эти «пи», «эр», «аш» в трепет вводили. Объяснила и вызвала одного к доске, для закрепления. Он стоит, молчит, потеет, усы теребит, на цилиндр нарисованный смотрит, потом махнул рукой, словно в отчаянии и говорит: «Знаете, Валентина Степановна, вот вы мне любую бочку дайте, даже не давайте, а только взглянуть дозвольте, я вам сразу скажу, сколько в ней литров бензину и даже, на сколько дней её, к примеру, полуторке хватит. А вот в геометрии этой вашей — ну ни хрена не понимаю». Вот так, ребятки, а вы говорите — геометрия.

Обычно говорят, что сейчас время другое, без знаний никуда. Ерунда! Знания, зачастую, далеко не самое главное. Сколько моих двоечников потом в люди выбилось! А сколько отличников с катушек съехало! Жизнь, ребятки, это и есть главная школа.

Чему их учить, если знания не важны? Разве я сказала «не важны»? Нет, я сказала «не самое главное». Знания, конечно, важны, особенно сейчас, но важнее научить не геометрии с алгеброй, а жизни. Научить трудиться, не просто делать, что говорят, а трудиться осмысленно, творчески, приучить к мысли, что всё в жизни необходимо зарабатывать, что ничего даром не даётся. Сформировать представления о честности, справедливости, о том, что и жить нужно соответственно этим представлениям.

Что для этого нужно? Только не новый предмет вводить, не тематические классные часы. Если хотите к чему-то у детей отвращение вызвать — введите такой предмет. Своим примером учить должны, собственной честностью, объективностью, трудолюбием. Знаете, я думаю, что при отборе в учителя требования должны быть очень высокими, и не столько к знаниям, сколько к личным качествам. Я часто удивлялась, как классы становятся похожи на своего классного руководителя. Ученик ведь себя с учителя срисовывает. Если учитель врун и ханжа, будьте уверены, класс его станет таким же, если хитрец и проныра, дети начнут юлить и подлизываться. В общем, каков поп, таков и приход.

Вот вы, Олег, говорите: «Без нормальной зарплаты хороших учителей не будет». Отчасти вы правы. Почему отчасти? Видите ли, высокая зарплата сама по себе не гарантирует высокую порядочность. У наших парламентариев зарплаты достаточно высокие, но вот об их порядочности мы с вами говорить, пожалуй, лучше не будем. Правда?