В глубине тебя (СИ)

Чтобы справиться с потоком информации, обрушившимся на мою голову, я «отвлекаюсь»: с усиленным остервенением набрасываюсь на мои новые, «приоритетные» эфэмовские проекты.

«Мерсы» и КвартирМитте — это крупняк. Многоэтажка же на Котти помельче масштабом, но, естественно, оказывается та самая: предоставленные мне планы сомнения в этом не оставляют. Франк приобрел ее и теперь ее предстоит отремонтировать. С трудом верится, что в этом деле никаким местом не замешан Рик. Но ничего конкретного мне пока выяснить не удается, потому что я больше не встречаю его на ЭфЭм.

В перерывах между работой «укалываюсь» иглоукалыванием. Про между прочим говорю об этом Каро, и она принимается горячо одобрять, что я наконец-то начинаю пытаться не пренебрегать своим здоровьем.

Да-да, антидепры там у нее как раз или ступоры — она такая же, как прежде. Все та же зануда, которая — да черт ее поймет, за что так ко мне прикипела. У нее были причины кинуть меня, но она не кинула и не кидает. И я ее не кину ни за что. В этом мы с ней похожи.

Но это лишь на поверхности и этим она потчевала меня прошедшие три года. На самом деле Каро больна, поэтому, между нами, ничего не может быть и никогда уже не будет «как раньше», а раньше все было ненастоящее.

Ощущаю себя с Каро новичком на трудной, нервной работе, в которую меня никто не думал внедрять по-человечески и которую грызу в полном отсутствии какого бы то ни было гайданса.

Когда только-только после бакалавра завязалась с Аквариусом и Мартин с первого дня стал кидать в самую гущу проектов — и то было не так: там я двигалась вперед, теперь переосмысливаю прошедшее. Странный это навык, немного болючий. Меня не покидает тревожное чувство, что он готовит меня к чему-то.

***

Теплый летний вечер на воде.

В Шпандау, на островке Айсвердер, прямо на Хафеле есть очень хороший и не менее дорогой ресторан. Такой, в какой я нипочем не пошла бы, соберись с какого-то перепугу поужинать одна.

Но нас четверо: рядом со мной Каро, напротив Каро расселся Херц. Напротив меня, отделяемый вазочкой с розочкой — Франк, загорелый, в белой рубашечке «поло», с воротничком, только что не стоячим (но угадывается, что стоячим вообще-то). Франк светится от удовлетворения или самодовольства, а может, от наслаждения красным вином, которое он, как наибольший знаток среди нас, только что продегустировал первым. Но мне, вернее, моему пузатому бокалу от его пузатого под его ослепительную улыбку достался первый «дзынь».

Вокруг нас журчит Хафель.

Внутри ресторана все винтажно-кирпичные стены утыканы бутылками, одна вычурней другой. Нас рассадили на деревянной террасе.

Сегодня Франк позвонил мне:

«Симон решил устроить встречу с пациентами».

«А я каким образом удостоилась такой чести?» — деланно удивилась я, сама же принялась соображать, не собирается ли часом «Симон» и меня в ряды своих пациентов заарканить. Может, около-терапевтические потуги Каро на мой счет — это никакая не ее блажь, а с самого начала было с ним согласовано.

Пойдешь водиться с психиатрами да психически расстроенными — чего только не начинаешь думать. Ну, или Франку осточертело попусту чмокать меня в щечки, а мне было лень его обрубать. В общем, я тоже приехала.

За столом болтаем о дорогом вине, креветках-гриль, являющихся фирменным блюдом ресторана, и о том, насколько «невозможно» стало жить и работать в Берлине — последнее утверждает Херц, рассказывая о новейших прорывах в современной психиатрии, происходящих, главным образом, в Штатах и в Израиле и закрытых еще у нас.

Франк подначивает его, мол, то-то он недавно приобрел элитный пентхаус в Шпандау. Да, говорит Херц, прямо здесь, на острове. И до клиники твоей недалеко, говорит Франк и тут же прибавляет, будто завспоминавшись, мол, уютно у тебя там.

Отсюда почему-то переходим к тому, кто, куда и когда собирается в отпуск. В воспоминаниях Франка о местах, в которых он успел побывать, появляется Италия, и к нему подключается Каро. Херц и бровью не ведет — таков, видно, его профессиональный подход.

Я же попиваю вино, смотрю на нежно-персиковый закат, отражающийся в серебрящемся Хафеле, и больше слушаю, чем говорю.

Под конец вечера мы заключаем пари о том, когда у нас отменят маски — до или после нового года и я, будто проснувшись, демонстративно-пьяненько закашливаюсь, чем вызываю добродушные улыбки у мужчин и снисходительную усмешку у Каро.

Единственная, кто из нас не пил, Каро объявляет, что ее заберут, а Херц увязывается за ней — передать ее из рук в руки.

Франк вызывается проводить меня до квартиры, где совершенно очевидно рассчитывает на продолжение банкета. Покуда не приехало такси, мы с ним спускаемся к воде.

Ночка выдается прямо-таки полнолунная. То ли это еле слышно плещут тихие волны у наших ног, то ли красное вино, успешно продегустированное в этот вечер, поет сладкоречивым аккомпанементом у меня в голове на манер красных волн в пузатом бокале:

«Почему бы и не-е-ет...»

Про установленное мной табу на трах ради бизнеса вино журчит-уговаривает:

«Не ради бизнеса, а ради удовольствия...»