В глубине Великого Кристалла. Помоги мне в пути

– Тут ты, пожалуй, права, – сказал я с боязливым холодком внутри. – Но, честное слово, это не зависело от меня.

– Ну да! «Он знал одной лишь думы власть»!.. Это воспитание твоей мамы! Она мне внушала, что надо все помыслы подчинять единой цели!

– Мама учила тебя детей пеленать! И суп варить!.. И вообще оставь ее… А то убедишься, что я растерял не все способности мужчины. В частности, умение дать крепкого пинка.

Впрочем, расстались мы вполне мирно. Даже по-дружески. Полюбовно разменяли квартиру, тихо оформили документы.

– Я буду навещать тебя, – всхлипнула Тереза. – А то ведь ты засохнешь один без привычки-то…

– Очень мило с твоей стороны…

Ребята отнеслись ко всему этому достаточно спокойно. Лариса – та вообще только плечами пожала, она жила уже с мужем. Денис малость попереживал, но у него тоже хватало своих забот: учился он в Свердловске, готовил курсовой проект и к тому же первый раз влюбился по уши…

А он оказался подполковником, преподавателем в местном артиллерийском училище. Моим одногодком, но не в пример мне бравым, подтянутым. Кстати, давним знакомым Терезы, бывшим ее одноклассником. Он был хороший мужик, мы с ним даже славно выпили однажды на дне рождения Ларисы…

… – Что? – встряхнулся я. Сашка о чем-то спросил.

– Да так… подумалось, – неловко повторил он. – Наверно, интересно, когда отец – писатель.

– М-м… не знаю. Ребята, по-моему, на это не смотрели как на что-то особенное… Лариса, кажется, иногда обсуждала с подругами мои книги. А Денис… он всегда был технарь-одиночка. По всей квартире – рассыпанные «конструкторы»…

– А кем он сделался теперь?

– Инженер. Специалист по вибромашинам.

– А что это за машины?

– Разгрузочные… Есть в нашем климате такая проблема – смерзшиеся грузы. Скажем, уголь или щебенка. Пришел вагон, и в нем сплошная спекшаяся от мороза глыба. Что делать? И вот ставят на вагон машину, которая создает своим механизмом вибрацию. И груз от этой мелкой тряски разрыхляется.

– А вагон? – Сашка проявил неожиданный интерес.

– А в этом-то и сложность. Надо рассчитать так, чтобы груз рассыпался, а вагон не пострадал.

– А если… ну, скажем, корабль или самолет… Если они обледенеют! Можно такой вибрацией корку сбить?

– Трудно сказать… В море или в воздух такую машину ведь не доставишь.

– Да… А я вот что придумал! Если сам корпус заставить трястись? Рассчитать, чтобы дрожал, но не разрушался…

– Идея, наверно, интересная. Только как это сделать? Впрочем, я не разбираюсь. Вот с Денисом бы тебе…

Сашка затолкал Чибу в сумку и встал.

– Пора, наверно, идти…

Я прислушался к себе: нет ли подлого гудения в голове, нет ли боли в спине и ноге? Нет. Удивительно: третий день без таблеток и уколов… Сашка – человек, приносящий удачу.

– Пойдем, проводник… – Я тоже поднялся, подхватил портфель.

Сашка вдруг спросил:

– Вы слышали про катамаран «Даблстар»?

– Нет. Что это такое?

– Это… вроде космического корабля.

– Американский?

– Нет, наш.

– Не слыхал. Странное название, «Двойная звезда»…

– Потому что у него два корпуса… Ты куда?! – Это опять вылез Чиба. И серым зайчонком поскакал впереди нас. Иногда он оборачивался, и голова у него становилась клоунской: с резиновым подвижным личиком. Он блестел глазками и высовывал маленький красный язык.

– Он говорит, что не помнит, с какой планеты, – сказал Сашка. – А еще говорит, что ему триста лет и что он был шутом у короля марсианского народа иттов. Такой выдумщик…

4. Грибной дождь

Городок, в который мы пришли, казался игрушечным. Уютный такой, с традиционной площадью и ратушей, облицованной пятнистым мрамором. На ратуше, естественно, башня с часами и флюгером.

Кроме ратуши, каменных домов было немного. А в основном – двухэтажные и трехэтажные строения, обшитые темными досками. Этакий деревянный модерн, которым увлекались в небольших городах в начале двадцатого века. Широкие, часто округлые окна, крутые крыши, мезонины, башенки. Кованые узоры крылечек и балконов.

Было оживленно. Спешили тетушки с кошелками (видимо, с рынка), катались на велосипедах ребята. Распирая пузатым телом тесную улочку, проехал троллейбус.

– Городок в табакерке, – сказал я.

– Ага…

Воздух здешних улиц казался коричневатым, и, наверно, поэтому на домах лежал особый налет, как тонкий слой скрипичного лака. Словно мы и впрямь оказались внутри громадной деревянной табакерки. Или внутри музыкального инструмента из разных сортов звонкой ели и клена. Эхо от велосипедных звонков, голосов, дальней радиомузыки и ребячьей переклички звучало как в пустоте гигантской виолончели…

На невысокой наклонной крыше четверо мальчишек пуляли в высоту из самодельных луков. Оперенные стрелы с шелестом уходили вверх и пропадали в низких просвеченных облаках. Сашка заинтересованно задрал голову.

– А вот ка-ак полетит стрела вниз, – сказал я, – да ка-ак врежет кому-нибудь по макушке…

– У них наконечники мягкие, с липучками… А если хорошо запустить, то и не вернется…

– Прилипнет к каменному своду?

– Одни говорят, что прилипнет. Другие – что улетит… в другое пространство.

– Последняя осталась, – звонко сказал на крыше мальчик. – Чья очередь?