В глухом углу

В один из понедельников, когда библиотека для посетителей закрыта, Чударыч разбирал полученную почту — пакеты с книгами и журналами, письма. Письмо от Сувориной он перечитал дважды. Она благодарила за сведения о сыне, сообщала, что выполнила поручения стройки — отобрала в магазинах нужную литературу, заходила в заочный политехнический институт — там уже вое подготовлено к открытию нового отделения. Для таежного учебно-консультационного пункта отбирают, программы, методические указания, учебники. «Летом можно начинать на месте вступительные экзамены, — писала Суворина. — Если бы вы звали, как приятно возиться с вашими просьбами. Три четверти моего сердца в вашей милой глуши! Ах, если бы и жить там около сына и ставших родными его друзей!»

Чударыч, улыбаясь, зашагал вдоль стеллажей. Он останавливался у полок, где стояли любимые книги, клал на них руку. Со стороны можно было подумать, что он прощается с ними. Он и вправду прощался. Приходил срок бросать созданную библиотеку для другого, более настоятельного дела.

Еще в ноябре, отправляясь в Москву, Чударыч подумывал о том, что пора их поселку связаться с заочным институтом. В Рудном по плану предполагалось открыть среднюю школу для взрослых, но Чударыч понимал, что этого мало. Он выписал в отделе кадров нужные цифры — людей с законченным средним образованием уже было больше двухсот, а в навигацию этого года должно было прибавиться, по крайней мере, с полтысячи. «Надо, надо!» — твердил себе Чударыч.

И ни с кем заранее не сговариваясь, непоседливый старик долго разыскивал в Москве, в Мазутном проезде, нужное ему учреждение — Всесоюзный Заочный Политехнический институт. Там разъяснили, что консультационный пункт в тайге открыть можно, но деньги на помещение, лаборатории первых курсов и учебные занятия на месте придется отыскивать у себя. Институт будет обеспечивать программами, методическими указаниями и принимать студентов, приезжающих на учебные сессии. Чударыч на радостях, что дело выгорает, обещал достать любые требуемые средства. Он был уверен, что Усольцев его поддержит.

Усольцеву мысль о своем отделении института понравилась еще больше, чем новая библиотека.

— Великолепно! — одобрил он, когда Чударыч рассказал о московских переговорах. — Уж если мы сможем помочь ребятам на месте приобрести высшее образование, они по-настоящему ощутят, что здесь их дом. Помещение выстроим, лаборатории оборудуем — это все в наших руках. Труднее с преподавателями и консультантами. В этом году приезжает к нам много инженеров разных специальностей — будем искать среди них. В общем, давайте писать официальную просьбу в институт и завернем это дело по-серьезному.

Прохаживаясь по пустому читальному залу, Чударыч думал об этой новой работе, найденной им для себя. Он чувствовал, что нужен своим ребятам, и чем дальше, тем будет нужнее. Это было радостное чувство, он даже прослезился от сознания того, что скоро придется сменить свой — хоть и живой, но тихий — читальный зал на всегда набитый людьми кабинетик заведующего учебным пунктом института: вопросы, справки, просьбы, споры, телефонные звонки, вызовы, заседания, комиссии, экзамены, беседы на бегу в коридорах, страх и радость на лицах — он тосковал по гаму и толкотне, как по чему-то издавна родному.

Вечером пришла Лена. Она обрадовалась книгам.

— Я помогу ставить их на полки. У меня часик свободного времени, Георгий зайдет за мной.

— Леночка, сколько вы проходите километров после работы?

— Много. И я, и Георгий рождены бродягами. Сегодня первая поездка на тот берег, будет человек сто.

Лена уселась в комнате Чударыча и стала опорожнять ящики. Чударыч работал в зале.

В комнату вошел мужчина. Он сдержанно кашлянул. Чударыч, не поднимая головы, проговорил:

— Сегодня выходной, товарищ, книг не выдаем.

Посетитель сказал:

— Я не за книгами. Лена Никитина здесь не была?

Чударыч посмотрел на него и встал. Это был новый человек в их поселке, Чударыч ни разу его не видел. Вместе с тем он был хорошо знаком, как бывают известны люди, ежедневно встречающиеся, часто с тобой беседующие. Все в нем было знакомо — сухощавое лицо, широкий — плитой — лоб, большой нос, большой рот с тонкими губами, очки в массивной оправе, холодные, неподвижные глаза за стеклами. Даже голос его казался знакомым — глуховатый, неторопливый, холодный, как его глаза.

— Я сегодня прилетел. — Посетитель снял шляпу, провел рукой по гладко зачесанным волосам. — В общежитии сказали, что Лена ушла к вам. Можно ее увидеть?

Чударыч понял, наконец, откуда знает этого человека. Он был знаком Чударычу по рассказам Лены, это был ее московский друг, тот самый, с которым она поссорилась. Он был таков, каким она описывала, она ничего не приукрасила и не убавила, он стоял перед ее глазами живой, какой стоит сейчас.

— Вас зовут Николай? — спросил Чударыч.

— Да, Николай. Вы слышали обо мне? Но я хотел узнать…

Чударыч заторопился.

— Леночка недавно была. Подождите, я посмотрю, здесь ли она.