В глухом углу

— Из ничего создать что-то может только бог. Надеюсь, в тебе нет божественного, Вик? Это было бы ужасно — спать рядом с человеком, который творит чудеса. Жизнь станет необоснованной.

Виталий предложил поставить что-либо из вещей. Он вытащил из чемодана свои меховые ботинки и водрузил их на стол. Ботинки блестели, как новые, таежная грязь с них была стерта. Георгий с восхищением причмокнул.

— Ай да, Вик, человек расходится! Не ожидал такого размаха. А это лак или гуталин? Около нашего дома чистильщик-айор всегда приговаривал: «Гуталин ярче солнца! Гуталин ярче солнца!» И точно ярче. Так во сколько ты ценишь это сокровище?

— Четы… четыреста, — промямлил Виталий.

— Для гладкого счета — пятьсот. Держись, Вик, как бы ботинки не перешагнули к новому хозяину.

Минут через десять ботинки были проиграны. Виталий, теряя голову, полез за костюмом. Костюм уплыл, барахтаясь в волнах и пропадая по частям — сперва исчезли рукава пиджака, потом лацканы, потом полы, потом спинка! Георгий каждую деталь оценивал отдельной ставкой. Голубые брюки долго сопротивлялись буре, при их помощи Виталий отыграл было половину пиджака и воспрянул духом, но затем и их затянул водоворот неудач. Несколько минут шла ожесточенная борьба за манжеты, правые проигрывались, левые их вытаскивали. Но настал момент, когда и последняя манжетина скрылась под убийственной картой. Сраженный Виталий тупо уставился в стол.

— Что ты теперь придумаешь, Вик? — полюбопытствовал Георгий.

Виталий, очнувшись, стал упрашивать сыграть на рабочую одежду. Это тоже его имущество, он волен им распоряжаться, Саша, не принимавший участия в игре, но жадно за ней следивший, присоединил свои просьбы к мольбам Виталия. Георгий согласился и на это.

— Но потом не кричи, как один воришка из моих приятелей, что преступление было в наказании. Наказание выпадает вполне антипреступное. Боюсь, тебя уже ничего не спасет.

Рабочая одежда провалилась туда же, куда перед тем ухнули деньги и костюм. Все полетело в пучину — рукавицы, шапка, валенки, ватные брюки, телогрейка, полушубок. Виталий не мог поднять головы, у него уже ничего не было ни в душе, ни за душой — даже чемодан был проигран. Он вяло думал о себе: «Раздел до гола в дремучем лесу. Раздел до гола в дремучем лесу».

— Ты понимаешь ужас своего положения, Вик? — посочувствовал Георгий. — Ты теперь полностью без ничего, то есть, так сказать, одет во все голое. Костюм экстравагантен, но вряд ли удобен для нашего климата и времени года. Не назначить ли тебя хранителем твоих бывших вещей? Прислужничество вещам оцениваю в пятьсот — идет?

Виталий сыграл и на прислужничество и без долгой борьбы проиграл. Теперь он из хозяина превратился в слугу своих вещей. Георгий швырнул ему проигранный костюм и предложил запереть его в проигранный чемодан, а проигранный ключ класть под подушку и охранять недосыпая.

— И вообще, Вик, — сказал Георгий, — придется тебе приучаться к аккуратности. Ты теперь существуешь при моих вещах. Я не потерплю даже пятна на моих рабочих брюках, что на твоих ногах — ясно?

«Раздел до гола в дремучем лесу!» — отчаянно подумал Виталий, а вслух покорно пообещал — Буду аккуратен!

Георгий с сожалением посмотрел на часы, битва с вещами продолжалась всего минут сорок. В Георгии бушевал задор победы, он с удовольствием продолжал бы борьбу.

— Послушай, служитель чужого барахла, — предложил он. — Я проявляю к тебе доверие, которого ты, как беспощадно оголенное существо, недостоин. Во сколько ты ценишь свою будущую жизнь?

Виталий с надеждой поднял голову.

— Не понимаю…

— Я спрашиваю, сколько ты способен заработать, скажем, за ближайшие десять лет?

— Сто тысяч! — немедленно отозвался Виталий.

Георгий прищурился.

— А не преувеличиваешь, Вик? Мне кажется, весь ты с головы до ногтей больше десяти не вытянешь. Ладно, сто. Разрешаю тебе выпустить десять расписок по десять тысяч в каждой, а я поставлю против твои бывшие вещи. Может, отыграешься.

Виталий был готов на все, не только на такое блестящее предложение. Он лихорадочно выдирал из общей тетради листы и покрывал их цифрами и подписями. Но его собственная колода атласных карт издевалась над ним, как по заказу. Одна за другой расписки перелетали на другой конец стола. Георгий бросил карты.

— Все, Вик! Раньше ты проигрывал вещи, теперь ты проиграл будущее. Ты человек без будущего, Вик, оно у меня в кармане. Никогда не думал, что придется стать рабовладельцем. Даже в колонии номер шесть это не практиковалось. Слушай, вещь и служитель моих вещей, до вечера можешь спать. Утром брюки пойдут на работу, ты их доведешь до рабочего места. Забастовок я не потерплю. Долг начнешь покрывать работой и чтоб без лени — понятно?

— Понятно, — сказал Виталий, бессмысленно улыбаясь.

— Завтра у меня пересменка, вечер свободен. Разрешаю выпустить новую эмиссию расписок, но не свыше миллиона — сразимся еще разок. Меня академически интересует, совсем ли фортуна повернулась к тебе задом. Дам тебе испытать судьбу.

— Согласен, — глухо сказал Виталий.