В горах ближе к небу

Касс наслаждался прикосновениями струй, включив водный массаж. Наконец он полностью расслабился. Захотелось спать. Он выбрался из бассейна, улегся на полосу подогретого песка и включил лампу «искусственное солнце»…

Планета Земля, Памир. Наше время

Марату больше не пришлось спать. Через окно лился в комнату бледный рассвет. Глафира, растрепанная и бледная, с заспанным лицом, шепотом отвечала на его вопросы.

— Вы это серьезно, насчет золота? Она лихорадочно кивала головой.

— Да! Да… Я сама видела. Лариса мне показала…

— Где она взяла самородок, не говорила?

Глафира всплакнула и долго сморкалась, прежде чем ответить.

— Честно сказать, я была шокирована. Они с Изотовым… ну… симпатизируют друг другу. Вот. И Лариса попросила его устроить нечто вроде экскурсии…

— Экскурсии? Куда?

— В туннель… Интересно же! Он, разумеется, охотно согласился. Они пошли. И там… что-то случилось непонятное. Вдруг погас свет. Лариса очень испугалась, упала и потеряла сознание. Изотов ее на руках вынес наружу, потом… мы привели ее в чувство.

«И правда, нервная барышня, — подумал Марат. — Чуть что — в обморок. Может, у нее в самом деле горная болезнь?»

— Часто у Мельниковой случались обмороки? — спросил он.

— Бывало… — кивнула администраторша. — Видать, здоровье слабое. Наш доктор тоже так считает.

— Хорошо. Допустим, Лариса пошла с Изотовым в туннель, там погас свет, она испугалась, потеряла сознание. Ну и что? При чем тут золото?

— Я точно не знаю, — ответила Глафира. — Но, думаю, связь есть. Мы вернулись в кишлак, Лариса все время лежала. Никуда не отлучалась. На следующее утро мы снова поехали к туннелю: на съемки последнего эпизода. Мы никак не могли снять взрыв.

— Почему?

— Паршин не разрешал. На наше счастье, он слег с радикулитом. Ларисе удалось уговорить Изотова, и тот пустил нас в туннель. Благодаря ей, понимаете? Эпизод мы благополучно отсняли. Но Мельникова… она все время нервничала, была сама не своя. Я думала, она боится из-за того… происшествия, или ей все еще нездоровится. Когда мы начали собираться, вещи складывать после съемок, Лариса отозвала меня в сторонку. Мы спрятались за ящиками, и она показала мне самородок. Вытащила из кармана куртки и спрашивает, мол, что это такое? Я глянула — сразу мурашки по коже побежали. Золото! Спрашиваю, где взяла? Она говорит, нашла…

— Где нашла?

— В кармане собственной куртки.

— Вы ничего не путаете? — удивился Марат.

— Я тоже не поверила. Но она именно так ответила: «В кармане куртки». Я точно помню.

— Какого размера был самородок?

— Не очень большой, как морской камушек…

— Ваш разговор мог кто-нибудь слышать? Глафира задумалась, поправляя волосы.

— Мы спрятались… но, кажется, кто-то подходил к ящикам. Мелькнула тень, и Лариса быстро сунула золото обратно в карман. Тут погас свет. Началась паника, беготня… было уже не до разговоров. Изотов помог нам выбраться из туннеля. Потом, когда мы садились в автобус, выяснилось, что Бахмет пропал. Его искали… В общем, нам с Мельниковой больше поговорить не довелось.

— Вы вернулись в кишлак вместе с Ларисой?

— Да. В автобусе рядом сидели. Она заснула. В дом я ее втащила полусонную, уложила в постель. Сама долго не спала. Думала, куда Бахмет делся? О золоте решила поговорить с ней утром. Ворочалась, ворочалась, и все-таки усталость взяла свое…

— То есть вы уснули? Глафира виновато кивнула.

— Ага. Крепко, как на грех. А утром… Ларисы уже в комнате не было. Остальное вы знаете. Я хотела промолчать о золоте. Никто, кроме меня, его не видел. Неприятно, если обо мне будут говорить, что я придумываю всякую галиматью. Вы-то хоть верите?

Марат сразу поверил Глафире. Такое она бы сочинять не стала. Да и зачем?

— Спасибо вам, Глафира, — серьезно сказал он. — Вы правильно сделали, что все мне рассказали. Я постараюсь найти Ларису. Самородок мог послужить причиной ее исчезновения. Но больше никому ни слова. Обещаете?

— Обещаю… вот вам крест!

Господин «Багров» знал цену женским обещаниям, поэтому добавил для острастки:

— Мы не знаем, что случилось с Мельниковой. Ее могли убить…

— Из-за золота? — ахнула Глафира. Ее глаза стали большими, как два блюдца. — Вы думаете, что и меня…

— Вам лучше забыть о самородке, — зловеще прошептал Марат, оглядываясь на дверь. — Вы меня поняли?

— Господь милостивый! — запричитала Глафира, тоже невольно оглядываясь на дверь. — Спаси и помилуй! А я-то, дурочка, все на голуб-явана грешила… простофиля. Спасибо, что подсказали. Я теперь рот на замок закрою. Не сомневайтесь.

— Больше вы ничего подозрительного не заметили?

Администраторша долго и старательно пыталась вспомнить что-нибудь еще, но так и не смогла.

— Нет, — с сожалением призналась она. — Больше ничего не припоминаю.

Марат отказался от чая и завтрака, предложенных Глафирой. Ему хотелось побродить по окрестностям кишлака. Что он надеялся узнать? Мало ли… Вдруг повезет, и появится хоть какая-то зацепка.