В горах мое сердце

Встал осенний рассвет. В эту раннюю пору
Ты давно на ногах, ты давно на ходу.
Дни уборки пришли — ты торопишься в поле
И снимаешь плоды в отягченном саду.

Я в раздумье включаю приемник и слышу

Звучный голос Муи — голос высей твоих.
Слышу ласточек ласковый щебет над крышей,
Время летних каникул прошло и для них.

В город дети твои собираются снова,

В институт уезжают студенты с утра.
Провожая их, птицы взлетают на провод,
Словно канатоходцы аула Цовкра.

Я афиши театра аварского вижу —

Сам ревнивец Отелло к тебе заглянул.
Ребятишки по листьям багряным и рыжим
В школу мчатся вприпрыжку в соседний аул.

На дорогах пылали костры до рассвета,

С горных пастбищ стада на зимовку пришли.
И в долину вдогонку ушедшему лету
Улетели, курлыча, твои журавли.

Журавлиной дорогою к теплому морю

Земляки из района в столицу летят.
Добрый город, овеянный свежестью взгорий,
Новостям, привезенным аварцами, рад.

А в лесах Тляроты уже снег выпадает,

Там охотники ценят стрелка мастерство.
Днем рождения мальчика люди считают
День торжественный первой охоты его.

Сватов к девушке там засылать не годится,

Коль медведя поймать не сумеет жених,
Коль без ястреба к парню стрела возвратится,
В Тляроте не прощают промашек таких.

Горы, горы родные! Меня не спросили,

Где родиться я должен на этой земле.
И когда меня слову родному учили,
Тоже выбора не предоставили мне.

…Тот аул, где горянка мне жизнь даровала,

Не велик и, признаться, не очень богат.
Там деревья с трудом коренятся па скалах,
Всюду камни, как горцы на сходке, стоят.

Не велик и язык, на котором я песни

Стал слагать. На земле он немногим знаком.
К сожаленью, он Пушкину был неизвестен
И Гомер упивался другим языком.

Наша музыка Лермонтова пленяла,

Но слова для него оставались мертвы.
Перевод без подстрочника с оригинала
Недоступен и ныне поэтам, увы.

Ну а если бы все начинал я сначала?

Пусть на свете четвертый десяток живу,
Пусть немало наречий различных звучало
В дальних странах, что я повидал наяву,

После всех испытаний нелегких и странствий,

После всех живописных заморских красот
Я опять предпочел бы аул дагестанский,
Где орлица орлят выпускает в полет.

Я хочу, чтобы вновь над моей колыбелью

Наклонялась аварка в ночной тишине,
Чтобы снова мне песни знакомые пели,
Чтобы сказки знакомые слышались мне.

…Есть кинжал у меня — наших дедов ровесник.

На ковре над тахтой он спокойно висит.
Мне давнишний хозяин его неизвестен,
Говорят, он в земле дагестанской зарыт.

Говорят, он скончался не дома, в постели,

А в сраженье, заколотый царским штыком.
Был кинжал его найден в одном из ущелий,
Кровь рязанского парня алела на нем…

Скорбно слушаю грустные эти рассказы,

Горько сетую, память о прошлом храня.
Это братоубийство в теснинах Кавказа,
Хоть столетье минуло, терзает меня.

О Россия — поборница правды и мира!

Ты когда-то не дружбу дарила горам.
Даже русских поэтов в солдатских мундирах
По веленью царя присылала ты к нам.

Ты поручика Лермонтова потеряла,

Рядового Бестужева… Помнят у нас
Твоих бедных сынов. Их погибло немало.
Как святыню, хранит их могилы Кавказ.

Но, вскипая от ярости, в реках аварских

Бьются воды, а скалы от гнева дрожат,
Если кто-нибудь вспомнит наместников царских,
Тех, что гнали на гибель российских солдат.

…Кровной мести закон на земле Дагестана

Соблюдали аварцы с давнишних времен.
Годы шли, заживали старинные раны,
Но сердца бередил этот дикий закон.

Но закон единенья сильнее, святее.

Он возник, правотой наивысшею прав.
О Россия, в семнадцатом кровью своею
Нашу дружбу скрепили мы, братьями став.

С той поры моя родина краше и шире,

С той поры горизонты земные ясней.
Подмосковные рощи, просторы Сибири
Вижу я из подоблачной сакли моей.

О Россия, фиалки альпийские наши

На надгробьях твоих коммунаров лежат.
А у Волги березкой плакучей украшен
Тот курган, под которым схоронен мой брат.

О Россия, ты тесно сплотила в бою нас!

Твои песни всегда в моем сердце живут.
С милым томиком Пушкина встретил я юность,
На столе моем рядышком — Блок и Махмуд.

Ты в двадцатом году принесла Дагестану

Жаркий пламень знамен — мой излюбленный цвет.
В детстве стал моей гордостью галстук багряный,
В годы зрелости — алый партийный билет.

Человека дороже на свете не знаю,

Чем прославленный Ленин — великий твой сын,
Мир принесший впервые бесправному краю,
Подаривший свободу народу вершин.

Без тебя мы спасенья найти не смогли бы,

Навсегда породнился с тобой Дагестан.
И тебе говорит мое сердце: «Спасибо,
О Россия — безбрежный людской океан!»

…В мир большой я из малого вышел селенья

И в долину спустился с моей крутизны,
Чтоб на малом наречье, горя вдохновеньем,
Песни петь для большой стоязыкой страны.

С незапамятных пор, замурованный в камень,

Мой народ, был ты беден, и дик, и забит.
Но теперь, окруженный своими друзьями,
Защищен ты надежно от бед и обид.

И с другими в ряду ты готов, если нужно,

Кровь пролить за друзей, в единенье влюблен.
Непреложный закон человеческой дружбы —
Самый мудрый на этой планете закон.

Он — страница заглавная в каждой поэме,

Все живое о нем говорит и поет.
Я люблю тебя в дружбе с народами всеми,
Я люблю тебя в братстве, мой щедрый народ.