В горе и радости

Офицер посмотрел на меня, снял фуражку и приложил к груди. Я знала, что это значит. Я видела этот жест на пороге вдов в военных фильмах. И, словно кто-то нажал на кнопку внутри меня, я начала отчаянно рыдать.

– Мне нужно его увидеть! – выкрикнула я сквозь слезы. – Мне нужно его увидеть! Мне нужно быть с ним! – Я рухнула на колени посреди дороги, подо мной захрустели хлопья. – Он в порядке? Я должна быть с ним рядом. Только скажите мне, что он еще жив.

Офицер полиции посмотрел на меня виновато и с жалостью. Я никогда не видела, чтобы эти два чувства совмещались, но это было именно так.

– Мэм, мне жаль. Ваш муж…

Офицер не торопился. Его не гнал адреналин, как меня. Он знал, что торопиться некуда. Он знал, что мертвое тело моего мужа может подождать.

Я не дала ему закончить фразу. Я знала, что он собирался сказать, и я в это не верила. Я не хотела в это верить. Я закричала на него, забарабанила кулаками по его груди. Офицер был огромным мужчиной, не меньше шести футов четырех дюймов[1], и он нависал надо мной. Я чувствовала себя ребенком. Но это меня не остановило. Я продолжала молотить его. Мне хотелось дать ему пощечину. Мне хотелось его ударить. Я хотела, чтобы ему было так же больно, как и мне.

– Ваш муж умер на месте. Мне очень жаль.

И тут я упала на землю. Вокруг меня все закружилось. Я слышала биение своего сердца, но не могла сосредоточиться на том, что говорил офицер. Я никогда не думала, что такое случится. Я думала, что плохое случается только с гордецами. Плохое не случается с такими людьми, как я, с людьми, которые знают, как хрупка жизнь, с людьми, уважающими высшую власть. Но это случилось. Случилось со мной.

Мое тело успокоилось. Глаза высохли. Лицо застыло, взгляд опустился на мостовую и застыл там. Руки как будто онемели. Я не понимала, стою я или сижу.

– Что случилось с водителем? – спросила я офицера, спокойно и сдержанно.

– Прошу прощения?

– Что случилось с человеком, который вел грузовик?

– Он погиб, мэм.

– Хорошо, – сказала я. Я произнесла это как социопат. Полицейский только кивнул мне, возможно, давая понять, что сделает вид, будто не слышал моих слов. И я смогу делать вид, что не обрадовалась смерти другого человека. Но взять свои слова обратно я не хотела.

Полицейский схватил меня за руку, довел до машины и усадил на переднее сиденье. Он включил сирену, чтобы не стоять в пробках, и я увидела улицы Лос-Анджелеса как будто при ускоренной съемке. Никогда они не выглядели настолько уродливо.

Когда мы доехали до медицинского центра, офицер усадил меня в зале ожидания. Меня так трясло, что кресло дрожало вместе со мной.

– Мне нужно к нему, – сказала я ему. – Мне нужно к нему! – закричала я. Я заметила его бейдж с фамилией. Офицер Эрнандес.

– Я понимаю. Я сейчас выясню все, что смогу. Думаю, для вас выделят социального работника. Я сию минуту вернусь.

Я слышала его слова, но не могла ни отреагировать, ни ответить. Я просто сидела и смотрела на дальнюю стену. Я чувствовала, как моя голова качается из стороны в сторону. Я поняла, что встала и пошла к стойке медсестер, но меня перехватил возвращавшийся офицер Эрнандес. Рядом с ним шел коротышка средних лет, одетый в голубую рубашку с красным галстуком. Держу пари, этот идиот называл его своим галстуком силы. Держу пари, он думал, что, когда он его надевает, у него хороший день.

– Элси, – обратился он ко мне. Должно быть, я сказала офицеру Эрнандесу, как меня зовут. Но я этого не помнила. Коротышка протянул руку, как будто ожидая, что я ее пожму. Я не видела нужды в формальностях в разгар трагедии. Я не пожала ему руку. Раньше я бы никогда себе такого не позволила. Я милый человек. Иногда я даже бываю бесхарактерной. Я не из тех, кого называют «трудными» или «буйными».

– Вы жена Бена Росса? Водительское удостоверение у вас с собой? – спросил мужчина.

– Нет. Я… выбежала из дома в чем была. Я не… – Я посмотрела на свои ноги. Я даже обувь не надела, и этот мужик думает, что у меня с собой водительские права?

Офицер Эрнандес повернулся, чтобы уйти. Я видела, как он идет – медленно, неуклюже. Он чувствовал, что выполнил свою работу, я уверена. Мне бы хотелось оказаться на его месте. Мне бы хотелось, чтобы я могла вот так уйти от всего этого и отправиться домой. Я бы вернулась домой к мужу и теплой постели. Муж, теплая постель и долбаная миска «Фруктовых камешков».

– Боюсь, мы пока не можем отвести вас к мужу, Элси, – сообщил мужчина в красном галстуке.

– Почему?

– Врачи еще работают.

– Он жив? – воскликнула я. Как быстро возвращается надежда…

– Нет, мне жаль, – коротышка покачал головой. – Ваш муж умер некоторое время назад, но он в списке доноров органов.

Я почувствовала себя так, словно стояла в лифте, стремительно падавшем на первый этаж. Они забирали у него органы и отдавали другим людям. Они разбирали его на части.

Я снова села в кресле, внутри у меня все помертвело. Мне хотелось крикнуть этому коротышке, чтобы он отвел меня к Бену. Позволил его увидеть. Я хотела пробежать через двойные двери, найти его, обнять. Что они с ним делали? Но я оледенела. Я тоже умерла.