В городах луны

Кокон сомкнулся над ней, почему-то в последний момент перед глазами мелькнуло удивленное и напуганное лицо Диймара. Как же, жди, испугается он за тебя. Откуда ему вообще тут взяться? А потом желтоватая нитяная стена надвинулась на нее, дышать стало трудно. Карина потеряла сознание.

…Но ненадолго.

Она уже давно поняла, что спасительное забытье не про ее честь. Так и сейчас – сознание медленно возвращалось к девочке, пока ее вытаскивали из кокона. Способность ясно соображать немного отставала от сознания. Карина ощутила себя вполне исправно функционирующим живым существом в тот же миг, как только за похитителями захлопнулась дверь. Жаль, не раньше: успела бы кого-нибудь рассмотреть и запомнить. Придется пока обойтись обследованием помещения, куда ее поместили. Ничего, что темно, хоть глаз выколи. Где не хватит волчьего зрения, обойдемся нюхом и глубиной. Вот только надо постараться не думать о том, как же ей осточертело быть вечно в пассивном залоге – хватают, тащат, запирают. И еще, как же страшно…

Стоп. А страшно ли ей? Вот так, чтобы сердце замирало или там… затылок взмок?

– Эй, организм, боишься? – привычно обратилась Карина к самой себе.

Организм, как всегда, молчал. А девочка подумала, что привычка становиться волком – палка о двух концах. Если ты уверен, что в любой момент можешь превратиться в жуткую тварь, которая быстрее и сильнее любого человека, если ты знаешь, что в мире на одно измерение больше, чем думают другие, да еще и умеешь им пользоваться… Не начинаешь ли ты считать себя неуязвимым? Не это ли чувство неуязвимости так или иначе привело Дирке к гибели?

– Не расслабляйся, – сказала она вслух.

И, мысленно отодвинув усталость в сторону, решила обследовать комнату, в которой оказалась. Лежала она не на кровати, как ей сначала показалось, а на чем-то вроде толстого пружинного матраса прямо на полу. Другой мебели, насколько хватало волчьего зрения, не наблюдалось. Ее новую куртку бросили рядом с ложем, пакеты с покупками стояли тут же возле стены. Кстати, и стена, и пол были бетонными. Не забыть своим трехмерным мозгом, что надо исследовать их глубины. Но сначала проверить, нет ли тут банального окна.

Она прошлась по комнате – пять на семь шагов. Дверь наглухо заперта. Никаких окон в трех стенах. С четвертой вышла неувязка – стены как таковой не было. Вместо нее – решетка. Толстая, железная, чуть ржавая, но очень прочная. Каждый прут имел рифленую поверхность – ни дать ни взять строительная арматура. Почему-то Карине показалось, что часть комнаты по ту сторону решетки должна быть несколько просторнее, чем пять на семь ее, прямо скажем, не семимильных шагов.

Карина мысленно нырнула руками вперед – превратила их в лапы. Попробовала расшатать сильными конечностями решетку. Нет, крепко. В носу защипало. Вот уж реветь не надо! Может, через глубину выберемся. Она почесала нос. Аккуратно, суставом волчьего пальца. Если когтем, то можно вообще без носа остаться. С удовольствием вдохнула запах шерсти.

И замерла.

Надо взять за правило не только внимательно исследовать любое помещение, куда занесла щедрая на виражи жизнь. Надо вдумчиво внюхиваться в воздух, соображать, чем пахнет. Потому что в комнате с решеткой стоял не слишком сильный, но устойчивый и яркий аромат волка. И едва ли ее собственный.

– Эй, кто тут есть? – позвала она через решетку. – Я знаю, что ты там. Отзовись сейчас же.

В дальнем углу комнаты кто-то зашевелился. Огоньками вспыхнули желтые глаза и погасли. Зато их владелец, чуть пришаркивая ногами, подошел к решетке со своей стороны. В совершенно человеческом облике.

– Догадалась? – хрипло спросил он, а потом увидел ее лапы и вытаращил снова пожелтевшие глаза: – Волчонок? Откуда взялась? Я тебя не знаю.

– Я тебя тоже, – хмыкнула в ответ девчонка. И едва удержалась, чтобы не добавить: «а жаль».

По походке он показался стариком, но причиной тому была хромота. Наверное, недавний перелом. В общем и целом же этот вроде как товарищ по несчастью походил на Джонни Деппа в роли Джека Воробья. Только ростом повыше, мастью посветлее – в темноте не очень-то разглядишь, но спутанные дреды были скорее каштанового цвета. Да еще вместо холеной бородки-эспаньолки банальная небритость неопределенного срока. И он был совсем немногим старше Карины, лет двадцати плюс-минус капельку.

– Ты кто такая и как сюда попала?

В хрипловатом голосе прозвучали командные нотки, но при этом незнакомец смотрел дружелюбно и с любопытством. Карие глаза то и дело желтели, но не как у Диймара, переливаясь от светлого к темному. Скорее парень запускал процесс превращения, начиная с глаз, точно так же, как она сама привычно начинала с передних рук… то есть лап.

– Сам ты кто такой? И как сюда попал? И куда это «сюда»?

Сосед нахмурился, всмотрелся в нее, словно прикидывая, можно ли отвечать, но махнул рукой и негромко засмеялся.

– Так дело не пойдет, – сказал он. – Мы сейчас будем как два барана упираться лбами и терять время. Позволь представиться. Рудо. То есть Рудольф Навас. – В обеих версиях имени ударение было на «у».

– А я… – начала было Карина.