В городе белых ночей

Задача нашего отряда, в котором я был единственным почвоведом, заключалась в изысканиях перспективных участков, их описании со сбором образцов. Впервые в жизни я оказался в положении высокой персональной ответственности. На основании моего заключения. Начинались дорогостоящие проектные работы и ещё более затратное, крупномасштабное строительство осушительных сетей.

В лучших традициях моих странствований, маршрут наших передвижений включил в себя почти все самые интересные, трудные для посещения места на Кольском полуострове.

Города Североморск, Полярные Зори, где только что была запущена Кольская АЭС, Апатиты, Кандалакша, Мончегорск, в котором в том году, на центральной площади города, был установлен Памятник Первопроходцам Монче-тундры — мужик с кайлом, впечатление не для слабонервных, учитывая вполне очевидную планировку города на основе бывшего лагеря. Памятник простоял всего 4 года и был перенесён на въезд в город.

Основные изыскания проходили на территории Мончетундры и Терского берега (название юго-восточного берега Кольского полуострова от устья реки Варзуги до мыса Святой Нос). Дорог там не было. Наш вездеход прошёл сотни километров по тундре, абсолютно безлюдной, по ковру из грибов и ягод, в том числе голубики, княженики и морошки, царской ягоды. Собрать ведро ягод было делом 10 минут. Настоящим приключением было посещение легендарной Умбы, старинного городка на Кандалакшском берегу Белого моря. Как пелось в народной песне, «Умба поле, Умба лес, Умба полная чудес». Местное коренное население — поморы, этнографическая группа русского старожильческого старообрядческого населения, происхождения древнего. Сохранили самобытные черты северного уклада жизни и внешние признаки.

Очень много разговоров и воспоминаний было о мошке (ударение в слове мошка на последнем слоге) и сёмге. Мошка насекомое мелкое, но крайне опасное. Пробирается под любую одежду, репеллентов от неё нет. Выгрызает кожу и слизывает кровь. Большие скопления мошки могут привести к гибели крупных животных. Бог миловал, мошка меня не зажрала. Сёмга — это царская красная рыба, вкуснее её нет. В те годы рыбнадзор на Кольском полуострове работал на совесть, и даже в безлюдной тундре мужики боялись ловить и варить сёмгу.

Запомнилось посещение Кандалакшского заповедника, прогулка в Хибинах, гагачьи гнёзда, полные ценнейшего пуха, друзы аметистов, по которым приходилось пробираться.

Всё время работы стоял полярный день, Первое впечатление ошеломляющее. Солнце начинает заходить, живописный закат, тени, всё как положено, но, коснувшись горизонта, солнце начинает восходить! Организм, который приготовился к вечернему отдыху, переходящему в ночной сон, должен взбодриться и радоваться утру. Ощущения ненормальные. Полярную ночь я не испытал, но рассказы местных жителей, особенно переехавших с южных областей, трагичны. Полярная ночь длится почти полгода, темно и холодно. Люди начинают сходить с ума, в смысле пить горькую и хандрить. Это главная причина преждевременных смертей на крайнем севере. Недостаток витаминов и упадок духа приводят к выпадению зубов, волос, снижению остроты зрения и прочим неприятным последствиям. При советской власти всех детей из Мурманской области в обязательном порядке, безплатно, на летние каникулы вывозили на юг, в основном на Чёрное море.

В Кандалакше, по случаю приезда с проверкой начальника отдела, в нашей партии случился кратковременный запой, и все работники уехали в Мурманск. Мне там делать было нечего. Я остался на базе один, завел знакомства с местным населением и устроился на работу грузчиком в ОРС НОД-10, на базу снабжения продовольствием сети магазинов. Этот эпизод моей практики заслуживает отдельного рассказа, но я его опускаю.

Замечу, что мелочи быта и вообще материальная сторона жизни меня совсем не интересовали. Я совершенно не помню, что из личных вещей я возил с собой, скорее всего это был рюкзак с солдатским набором. Также я не помню, какие удобства мы имели, где и что кушали. Это было неважно, наша жизнь состояла из главного — любимого дела и общения с достойными людьми, путешествия по прекрасной земле и ощущения себя полезным, нужным для общего дела, уважаемым коллегами человеком.

В конце моей мурманской практики я уже стал полноценным, готовым к самостоятельной работе специалистом, востребованным в любой точке Советского Союза. В карманах шуршали трудовые рубли, которых хватило на достойные, весьма дорогие подарки маме и младшему брату. Экспедиционная жизнь пришлась мне по нраву.

Глава седьмая

Из эпидемий в Ленинграде, в мою бытность в нём, наблюдался только грипп.